– Люди везде живут по-разному, – спокойно замечает Вероника.
– Но нигде – так, как здесь, – возражает Тим.
– Так нигде больше нет и «чистых» детей, насколько я помню.
– Думаешь, это главное отличие?
– А разве нет?
– Нигде больше люди не живут однополыми парами. Не пытаясь завести семью. Или наладить друг с другом нормальные отношения.
Вероника хмурится.
– «Чистые» не могут иметь детей. И учеными доказано, что полный психологический комфорт достигается, когда человек живет с другом одного с ним пола.
– Принимает суппрессивы и ходит в группу поддержки, – кивает Тим.
– Суппрессивы помогают! – вспыхивает Вероника. – Благодаря им люди в Зоне не подвержены животным инстинктам и могут развиваться, как полноценные сознательные личности!
– Поэтому их не принимаешь? – он наклоняет голову, стекла отражают свет из окна студии. – Не хочешь быть полноценной сознательной личностью?
Вероника вскакивает с дивана, чудом не расплескав чай. Уходит на кухню – то ли чтобы сполоснуть кружку, то ли чтобы просто уйти. Хочется выбежать за дверь – но она еще не отмыла руки, не переоделась…
– Ника.
Она оборачивается.
– Ты безусловно полноценная и очень сознательная личность, – серьезно говорит Тим.
Она молчит. Потом заставляет себя улыбнуться и спрашивает:
– Может, еще и нормальная?
– Почти, – усмехается он.
|15|
Все началось с вина.
Так, во всяком случае, решила Вероника – надо же было хоть кого-то обвинить, кроме себя. А Тим совершенно точно был не при чем. Он вообще весь день не отрывал глаз от экрана ноутбука.
Почему-то она решила еще утром, что хочет мороженое и «шардоне». Быть может, дело было в солнце, нестерпимо ярком, с какой-то особенной яростью слепившем глаза все время, что Вероника ехала в трамвае. Системы климат-контроля справлялись с трудом – в вагоне было душно, воздух оседал на коже противной липкой влагой. Она снова сошла на остановку раньше – к счастью, на улице кондиционер работал нормально, вентиляторы по трубам прогоняли тепло из-под стекла наверх, к жаркому солнцу. Но Вероника все-таки зашла в магазинчик и купила фунт клубничного щербета и бутылку белого. Когда она пришла, Тим даже не поднял глаз – это означало, что он очень занят. Вероника ничего не сказала и тихонько прошмыгнула мимо, чтобы спрятать мороженое и вино в холодильник.
Пару часов спустя она поняла, что устала и больше не может работать. Спросила Тима, как насчет ланча. Он помотал головой, и она села перекусить в полном одиночестве за рабочим столом – диван был безнадежно занят молчаливой сосредоточенностью Тима. Вероника соскребала мороженое тонкими завитками и смотрела, как покрывается мелкими каплями холодный бок стакана с вином.