Лой вздохнула.
Почему все мужчины – даже если это и не мужчины вовсе, а порождение Хаоса, – такие позёры?
Она подошла к своему двойнику, лежащему на камнях. Наклонилась, поправила волосы, уложила фальшивой Лой руки на груди, чтобы было покрасивее.
А уже потом носком туфли спихнула тело в жадные волны.
За её спиной уже стучал молоток и визжала пила. Как Обжора ухитрялся сразу пилить-колотить, Лой понять не могла. Но не повернулась, осталась смотреть на погружающееся в воду тело.
Хоть ей и было очень интересно.
Виктор шагал по Москве. Утренней, умытой, тихой. Ну, почти тихой.
Хорошо шагать по Москве и чувствовать себя иностранцем. Замечать изменения, что проскальзывают мимо взглядов коренных москвичей, привычно спешащих по своим делам. И бороться с постоянным жгучим желанием крикнуть во всю глотку: да знаете ли вы, что есть рядом с вами?! Срединный Мир, чудо из чудес, где управляемые гномами паровики тащат поезда по рельсам; где магия правит огнём и ветром, землёй и водой; где слово есть власть и сила.
И где несётся по зелёному лугу белый единорог, грациозно выгнув шею.
Хорошо шагать и мысленно распевать, будто мультяшный Винни-Пух: «Хорошо быть медведем, ура!»
Хотя почему медведем?
Если он примет свой подлинный облик – с любым медведем, даже нарисованным, случится медвежья болезнь!
«Хорошо быть драконом, ура!
Не страшны мне жара и мороз, ибо пламенем дышит мой нос!..»
Тогда, в ту ночь у ворот Замка-над-Миром, когда Виктор принял судьбу Дракона, он не мог думать и не думал, как тут всё будет без него в оставленной Москве.
Что будет с работой, с друзьями.
Что будет с Викой – о которой он даже не вспомнил, едва шагнув следом за Тэль по осенней тропе.
И, самое главное – что будет с мамой. Что станется с ней, когда телефон в его, Виктора, квартире, не будет отвечать день за днём, неделя за неделей. Что ей скажут в милиции, что вообще с ней будет?..
Тогда он об этом вообще не думал. Он был молод и жесток – наверное, потому и сумел стать настоящим Драконом; им без жестокости нельзя.
«Жестокость есть сила. Утратив жестокость, правители потеряют силу, и другие жестокие заменят их».
Мама постарела. Двадцать три года прошло – не шутка. Хотя Тэль старается, подлечивает, как может, при каждом визите; только мама всё равно недовольна: «Она слишком молода для тебя, сынок. И чем тебе Вика не нравилась?..»
Не нравилась, потому что был с ней от безысходности.
Но всё равно здесь, в Москве, хорошо. Хотя слишком много, на его вкус, новых гаджетов, что так нравятся Нотти и Всеволоду.
Мама так и не знает, где он живёт. Для неё Тэль и Лой Ивер плетут сложную, самоуправляющуюся иллюзию, настоящий шедевр магического искусства – в этой иллюзии Виктор выглядит куда старше, у него «ответственная работа, связанная с длительными зарубежными командировками». На её поколение слова «зарубежные командировки» действуют как заклинание, успокаивают и всё объясняют. Правда, иллюзия почему-то не распространялась на Тэль, ну или почти не распространялась, она всё равно оставалась непростительно юной.