— Честно говоря, я не совсем понимаю, о ком ты говоришь.
— Да как же так? — возмутился Даниил. — Он еще с лета тут отстрелом собак занимается. С карабином по городу шастает. Детей пугает… да чего там — и взрослых тоже! Вот его точно надо закрывать. Больной ублюдок!
— Не горячись ты так, — спокойно сказал Евтушенко. — Ладно, давай псину затащим в багажник…
Сделав дело, Даниил закурил и вернулся на пассажирское сиденье.
— Знаешь, а я ведь думал, что это твоих рук дело, — сказал Пал Палыч, когда они двинулись дальше.
— Ты о чем?
— Да в конце мая, когда мы Кондрашова накрыли, я ведь на машине в город помчался. Когда привез Кирееву с огнестрелом в больницу и все вопросы с врачами уладил, в машину вернулся — сигареты забыл. Почувствовал неприятный душок. В багажник когда залез, так и понял, чем воняет. Ну и вспомнил, кто до вылазки в поселок машину брал.
— Решил, что это я собаку пристрелил? — нахмурившись, спросил Даниил, хотя ответ знал наверняка.
— Не суди строго, но ничего другого на ум не пришло. Ну так что же, это не твоих рук дело?
— Конечно же, нет! Я собак… боюсь я их, короче говоря.
— Ну, чем не повод…
— Не повод! — отрезал Даниил.
На том разговор закончился. Собаку пришлось оставить на помойке — мерзлую землю пробить лопатой было слишком сложно, да и нужно было выезжать куда-нибудь подальше, а после долгой смены одолевала усталость.
Даниилу от истории с очередной мертвой дворнягой сделалось не по себе. Снова вернулось чувство, будто потерял все силы, и захотелось забиться в угол. Дабы избавиться от неприятного ощущения, он глотнул немного коньяка из фляги, когда попрощался с Евтушенко.
Весь день он думал об этом глотке. Закрыл глаза, когда приятное тепло разошлось по телу. Отхлебнул еще немного, после чего неспешно побрел домой, думая, что стоит, все-таки, разыскать этого Темнолицего и прижать его к стенке.
* * *
Оскалившись, Руслан схватил старшего сержанта Трофимова за грудки и впечатал в стену, да так, что тот зубами клацнул.
— Ты мне что такое говоришь? — прорычал вопрос Галимуллин.
Даниил на мгновение остановился посреди коридора, но вдруг в нем сработал механизм, тот самый, что всегда направлял его в гущу событий. Он подошел к Галимуллину со спины и крепко положил руку на его плечо.
— Остынь, Руслан, — твердо сказал он, готовясь дать отпор строптивому капитану.
Тот отпустил Трофимова. Взгляд старшего сержанта, как и прежде, был непроницаем. Он лишь поправил съехавшие на нос очки.
— Что тут происходит? — спросил Даниил.
— Не твое собачье дело, — одернув плечо, кинул Галимуллин.