Палыч похлопал его по плечу, а после предложил подвезти его до дома. Даниил отказываться не стал.
* * *
— Знаешь, у меня были кое-какие подозрения насчет Руслана, — сказал Даниил, сидя в машине.
— Думаешь, стоит теперь об этом говорить?
Евтушенко хмурился, оттого выглядел старше своих лет и опаснее в своих манерах. Иногда Даниилу казалось, что в молодости он был чертовки агрессивным малым, у которого постоянно чесались кулаки.
— Была одна история, про которую я тебе не рассказал…
Даниил почувствовал, что его начинает нести. Но он уже не мог молчать. Ему казалось, что так будет правильнее. Возможно, это поможет ему. Поможет Алине.
— Тот парень, Максим Бугаев. Я не рассказал тебе, каким образом узнал о его причастности к делу Черепанова.
— Ну?
Вдох. Выдох. Раз уж начал…
— Твой племянник, который Юра, наткнулся на улику рядом с местом, где был найден «мешок с подарками». Не самая обычная монета…
Подгоняемый странной смесью чувств стыда и облегчения, Даниил рассказал о приключениях Юры Мальцева и о том, как нашел монетку. Конечно же, он не стал говорить, где и при каких обстоятельствах наткнулся на нее.
— Я заметил монетку у Галимуллина в кабинете. Думаю, ты можешь найти ее там или у него дома поискать.
Евтушенко долго молчал, обдумывая услышанное. Но тут до него дошло, он ударил по педали тормоза. Сцепление покрышек со стянутой льдом дорогой было не ахти каким, так что началось скольжение, а после — резкая остановка, и Даниил подался вперед, чуть было не приложившись лицом о металлическую ручку.
— К чему ты, мать твою, ведешь?! — свирепым голосом спросил Евтушенко.
— К тому, что он мог быть причастен к смерти парня. И, вполне возможно, к смерти Черепанова. Может, это все притянуто за уши, но я чувствую, что я на правильном пути. Его убили, но это необязательно может быть Алина. Ее подставили.
— И ты решил рассказать об этом только сейчас? — не унимался майор. — Черт возьми, что у тебя на уме, парень?!
Хотел бы Даниил ответить. Да не мог.
Из дневника Юры Мальцева
17.01.2007
Сегодня состоялся неприятный разговор с дядей Пашей. Пал Палычем. Он поговорил со мной, а после пообещал рассказать матери о том, что случилось прошлой весной. Но почему мой напарник сдал меня с потрохами? Это как-то по-свински с его стороны. Разве нет?
Честно говоря, меня переполняет ярость. Впрочем, я никогда не умел срываться в гнев, крушить все и вся на своем пути. Но я умею делать кое-что пострашнее. Я могу сказать то, что кольнет в самое сердце. И я думаю, что наступил самый подходящий момент для того, чтобы поступить именно так.