Снова окружило слепое черное безвременье. Ни звуков, ни запахов, ни очертаний в темноте.
Уолтер несколько минут смотрел перед собой пустым взглядом, а потом обхватил здоровой рукой колени и тихо запел:
— Ты ее полюбил первым взглядом в закате дня,
И она выходила на берег, шептала: «Держи меня,
Я сквозь пальцы твои ледяною водой утеку,
Я остаться страстно желаю, да не могу»…
Он не знал, почему вспомнил именно эту старую эгбертскую балладу о моряке, влюбленном в русалку. Уолтер помнил ее с детства, но не смог бы сказать, откуда узнал. Он пел на старом альбионском. Ему нравился этот язык, чуть более гортанный, чуть более грубый, лишенный нынешней мягкости.
— Лишь она и могла эти шрамы и эти рубцы исцелить,
Ты отчаянно звал, выплетая имя ее за ниточкой нить,
Нежность лентами на холодных ее ладонях дрожит,
Руки тянет, беспомощно плачет: «Удержи меня, удержи!»
Последние слова растеклись на языке неожиданной горечью. Он замолчал. «Спаси меня, Уолтер!» — раздался тихий, умоляющий голос. Спас? Или все-таки не смог?
— А должен был спасать? — раздался откуда-то из темноты голос. Кажется, все-таки Джек.
— Вместе с ней ты вода, и ты вместе с ней — человек,
Удержал, теперь неразрывно и точно. Навек, — мрачно сообщил темноте окончание баллады Уолтер.
Он не знал, почему ему начал мерещиться брат. В призраков он давно не верил, как и в то, что Джек мог выжить и теперь преследовать его не только во сне, но и наяву.
Происходящее становилось все мучительнее. Кроме тревоги за Эльстер и собственное будущее, добавился еще один страх — старый, тщательно скрываемый даже от себя самого. Но вот он подкрался и оскалил невидимую в темноте пасть.
Уолтер свято верил, что Джек не убивал свою жену. Он пытался спасти ее, Уолтер не знал, как именно, но чтобы связать слабое сердце Кэт и чудовищные эксперименты на людях с вырезанием сердец, ему не требовалось много времени. А еще он верил в то, что Джек не мог поступить так в здравом уме. И прочитанное в дневнике отзывалось шершавой мутью — в этих словах он видел подтверждение того, что брат был хладнокровным убийцей, а не обезумевшим от горя вдовцом.
Но если Джек сошел с ума…
Мужчины рода Говардов отличались слабым рассудком. Эта тема была в их семье запретной, отец никогда не рассказывал ни о чем подобном, но Уолтеру и не требовалось прямых рассказов.
Он отлично знал историю своей семьи и заметил, что проблемы начались после того, как Питер Говард наконец-то достроил Вудчестер. Это Питер Говард, отец троих детей, не чаявший души в своей молодой супруге, повесился незадолго после того, как переехал в особняк.