…
Утром меня разбудили особенно безумные крики. Кэтрин тоже проснулась, я встретил ее на улице — встревоженную, придерживающую подол сорочки. Пришлось задержаться и убедить ее вернуться к себе. Признаюсь, зрелище меня несколько смутило и испортило настрой, к тому же пока мы беседовали крики почти стихли.
Неподалеку от лагеря работала расстрельная команда — пятеро солдат из сегодняшней смены. Когда меня заметили, раздалось три выстрела подряд и солдаты попытались оттащить от меня трупы, но я приказал оставить на местах.
Трое пленных, из тех, кого я приказал привязать. Мне хватило беглого осмотра — прострелены колени, локтевые суставы, у одного — правое легкое, у другого печень, у третьего — желудок. У каждого по штанцмарке между глаз — их пристрелили в упор, когда увидели, что я иду к ним. Я выяснил, как зовут каждого из солдат, не страдают ли они тремором, не употребляют ли наркотики, в первый ли раз они видят огнестрельное оружие, страдает ли кто-то из них душевными болезнями и умственной неполноценностью.
Ответы были ожидаемы. Пришлось весь день скандалить с Колхью и пообещать ему разбирательства с Комиссией по Этике. Это всегда действовало безотказно — уже вечером всех пятерых повесили. Я заметил, что Колхью выполнил все мои условия — перед казнью приговоренным прострелили колени.
Надеюсь, этого хватит, чтобы больше подобных инцидентов не повторялось. О Спящий, как объяснить этим людям, где проходит грань между благом страны и бессмысленной жестокостью, и почему истязать пленных, невзирая на их ничтожную суть, есть грех?
Работать в таких условиях практически невыносимо.
Но в конце концов я получил то, что искал. Полторы сотни человек, девяносто шесть мужчин и пятьдесят четыре женщины. Почти все здоровы, среднего возраста. Требуется небольшое лечение, но это не так важно. Их я оправлю на Альбион в ближайшие дни, и они дождутся моего возвращения в Лестерхаусе. Надеюсь, до конца войны мне удастся найти еще людей.
…
— Уолтер, Уолтер, да что с тобой такое?! — доносился откуда-то издалека голос Эльстер, но он почти не слышал.
Он смеялся, истерически и зло. Смеялся и никак не мог остановиться. Чувствовал на себе печальный взгляд Джека, чувствовал, как Эльстер гладит его по спине, но это все было где-то далеко. Слишком недосягаемо далеко.
— Его… его повесили… — простонал он сквозь смех, — за то, что он убил десять женщин… из… нет, я не могу… из Нижних… Кварталов…
Каждое слово царапало горло, будто наждак. От смеха по лицу текли слезы, но Уолтера это нисколько не волновало.