Поэтому-то животных нельзя назвать невоздержанными, так как у них нет общего понятия (υπόληπσις), а только представление, касающееся частного, и память. Каким образом устранить незнание невоздержанного и сделать его опять знающим? Таким же, как у пьяного и спящего; состояние невоздержанности не имеет в этом отношении специальных особенностей. О способе же следует выслушать физиологов.
Итак, меньшая посылка есть мнение касательно предмета ощущения, и она руководит действиями; а ее-то именно и не имеет человек, объятый страстью, или же если и имеет, то это обладание не есть знание, а слова, похожие на изложение Эмпедокловой системы пьяным, а ввиду того, что меньшая посылка не общая и не имеет такого научного значения, как общее, то выходит, что Сократ, кажется, прав в том, что утверждал, ибо страсть не возникает там, где руководит истинное и действительное знание, и не это знание отвлекается страстью, а чувственное.
§ 6. Этого будет достаточно относительно того, может ли быть знающий человек невоздержанным или нет и каким образом он может быть невоздержанным. Теперь по порядку следует сказать о том, может ли кто-либо быть безотносительно невоздержанным или все лишь отчасти невоздержанны, и если есть [безотносительная невоздержанность], то в чем она проявляется. Ясно, что воздержанные и сильные, а также и невоздержанные и изнеженные проявляются в наслаждениях и страданиях. Из того, что производит наслаждение, одно необходимо, другое же хотя и подлежит выбору, однако допускает избыток. Необходимы телесные наслаждения (сюда я отношу такие, как наслаждение пищей и любовью, и тому подобные телесные, которых, как мы определили, касается невоздержанность и умеренность); не необходимы те, которые сами по себе подлежат выбору (сюда я отношу, например, победу, почесть, богатства и тому подобные блага и наслаждения). Тех людей, которые в этих вещах переступают истинный разум, находящийся в них, мы не называем безотносительно невоздержанными, а добавляем: невоздержанными в денежном отношении, или в выгоде, или в почестях, или в гневе; не называем их, таким образом, безотносительно невоздержанными, как других, с которыми они имеют лишь сходство, подобно тому, как победитель на Олимпийских играх, называвшийся ανϑροπος; в нем общее понятие мало отличалось от частного случая, однако все же отличалось[13]. Доказательством служит то, что невоздержанность порицается не только как ошибки, но как порок известного рода, будь то в безотносительном, или в относительном смысле, между тем как никто за приведенную [невоздержанность] не порицается.