— Слушаю вас.
— Да хватит тебе: вам, вас! Я же с тобой по-простецки.
— Ну, хорошо. Так что у тебя за дело?
— Дело-то… в общем, есть у меня к тебе большая просьба. Но потом. А сначала открою я тебе один секрет. Скажи, ты в летающие тарелки и всякие такие штуки веришь?
— Как тебе сказать…
— А если бы, к примеру, я показал тебе место, где лежит одна такая штуковина?
— Ты шутишь?!
— Зачем шучу? Могу показать хоть завтра. Только… Ты, я вижу, все-таки не веришь. Тогда смотри! Вот эту деталь я собственноручно оторвал от той штуковины, — Афоня пошарил у себя в кармане и протянул Кириллу небольшое металлическое кольцо красивого, золотисто-желтого цвета.
— Что это, золото? — удивился Кирилл.
— Я сам думал, что золото. Уверен был, что враз богачом стану. Ан нет! Показал я это колечко одному знающему человеку, так тот меня на смех поднял. Да ты и сам сейчас убедишься, что золотом тут и не пахнет. На вот, поцарапай его. — Афоня вынул из кармана нож и подал Кириллу. Тот попробовал царапнуть по кольцу. Однако нож лишь скользнул по блестящему металлу, не оставив на нем ни малейшего следа.
— Видал! — торжествующе воскликнул Афоня. — Да что нож! Тот, мой знакомый, чем только не царапал, вплоть до алмазного стеклореза. Ничего его не берет! Это тебе о чем-нибудь говорит?
— А о чем это должно мне говорить?
— А о том, как объяснил мой приятель, что кольцо это не иначе, как с летающей тарелки.
— Ну уж сказанул! Да мало ли сейчас всяких сверхтвердых сплавов наделано.
— Сейчас, может быть. А в то время… Ты знаешь, когда эта штуковина сделана?
— А ты знаешь?
— И я не знаю. Только, видно, очень давно. Я ведь ее еще пацаном в первый раз увидел. А теперь уж… Да не в этом дело. Это же совсем ни на что не похожая штукенция!
— Ну и где же она, эта «штукенция»? И почему никто о ней, кроме тебя, ничего не знает?
— Тут, понимаешь, целая история. Лет пятнадцать назад, когда я был еще босоногим мальчишкой, и были у меня отец и мать, даже маленькая сестренка, словом, все как у людей, вышли мы с отцом на рыбалку. Вышли, как всегда, на своей шаланде, сказали матери, что к обеду вернемся. А только отчалили от берега, отец нажал на весла и вдруг аж в лице переменился. «Глянь-ка, — говорит, — Афоня, за борт-то, что там за чудо такое?» Свесился я через борт, гляжу, а на дне, прямо под нами и вроде совсем не глубоко — шар не шар, яйцо не яйцо. Словом, круглое что-то. Круглое и большое: почитай в полтора твоих роста будет. А на море — штиль. На небе ни облачка. Солнце успело высоко подняться. Все дно, как на ладони. И шар этот, как медный самовар, блестит.