— Но с чем же? С чем? Давайте подумаем вместе. Вы говорите, что родились не здесь, а где-то далеко отсюда, в стране пустынь и подземных катакомб и однажды утром, словно очнувшись от сна, очутились в этой бухте, неподалеку от берега, в какой-то не совсем обычной морской посудине. Значит, вы могли только либо спуститься сюда с неба, либо приплыть по морю. Небо вы исключаете. Остается море. Я готов допустить, что в силу каких-то конструктивных особенностей ваша ладья могла приплыть и откуда-то издалека. Может быть, очень издалека. Но, насколько я знаю, на берегах Черного моря нет таких пустынных стран, какая сохранилась в вашей памяти.
— Не в этом дело. Это мог быть и какой-нибудь остров и небольшое ущелье где-нибудь в горах. Главное, что я, даже будучи ребенком, ощущала там какую-то всепронизывающую безысходность, предчувствие какой-то неминуемой беды, чего-то такого, что называют концом света. И потом, я не могу вспомнить ни одного дня нашего морского путешествия. Будто какая-то неведомая сила мгновенно перенесла нас из тех мрачных подземелий в этот солнечный мир. Тогда мне казалось, что прошла одна ночь, а наутро я проснулась здесь, в красивой светлой бухте. Да и сам катамаран. Он был не больше прогулочной шлюпки, и в нем не было абсолютно ничего, что могло бы позволить длительное время путешествовать по морю. И еще одна деталь — и папа, и мама, насколько я могу судить по памяти, были абсолютно не похожи на мореходов и вообще на путешественников. Помнится, папа даже заметил, что он совершенно не умеет плавать, и очень боялся, как бы наша ладья не зачерпнула воды. Это у самого-то берега!
— Кем же он был, на кого был похож ваш отец?
— Кем он был — я не знаю. Дети такого возраста, в каком была я, не задаются подобными вопросами. А на кого он был похож… — Она чуть замялась. — Вы знаете, он был похож на вас…
— На меня?!
— Да. И не только внешне. Но и тем, как вы говорите, смотрите. Потому я так сразу и… Мне иной раз казалось, что вы вдруг улыбнетесь, как улыбался когда-то он, и заговорите на нашем языке…
— А вы помните ваш язык?
— Конечно! Разве можно забыть родную речь. Часто, когда я остаюсь одна, я говорю сама с собой на нашем языке. Только на этом языке я думаю, мечтаю…
— И никогда не попытались выяснить, что это за язык?
— Ну как же! В последние два года, будучи уже студенткой, я специально занималась этим. Восстановила по памяти нашу азбуку: к счастью, меня в раннем детстве научили читать и писать. Составила несколько текстов. Съездила даже в Москву, в институт языкознания. Но все тщетно. Нашего языка не знает никто.