— Ну уж нет! — выглянула из кухни мать Кирилла. — Сначала — за стол! Я не буду в третий раз все разогревать.
— И то верно, — согласился Кирилл. — Пора и позавтракать. Там, за столом, обо всем и поговорим.
— За стол я всегда готов! — отозвался Сергей, вновь обретая обычную самоуверенность. — Прошу вас, Огги! — согнулся он в галантном полупоклоне, пододвигая девушке стул… — И уверяю вас, Анна Николаевна кормит так, как не кормят нигде на свете.
— Ты уж скажешь! — застеснялась Анна Николаевна, поправляя скатерть. — Кормлю, как умею, голодными из-за стола не выйдете. Мужчины, поухаживайте за гостьей. Огги, голубушка, не стесняйтесь, будьте как дома.
Все расселись, голоса смолкли. В течение нескольких минут слышался лишь легкий перестук ножей и вилок.
— А что, все-таки, вы хотели мне показать? — не выдержал Сергей. — Неужели дневник?
— Да, дневник, вернее, то, что от него осталось. Всего несколько страниц. Но каких страниц! А главное — написаны они точно таким шрифтом, как те письмена, какие ты мне показывал перед отъездом, и написаны в одном из городов той исчезнувшей цивилизации, остатки которой вы так усердно раскапывали нынешним летом.
— То есть как? Ты же говорил, что это дневник матери Огги.
— Так оно и есть. А ты знаешь, где и когда родилась моя невеста?
— Так ведь вроде не принято говорить о возрасте женщины.
— А все-таки?
— Ну уж, если ты так настаиваешь, то я думаю…
— Не ломай голову, — махнул рукой Кирилл, — все равно не отгадаешь. Родилась Огги в одном из тех самых архидревних городов. И было это более десяти тысяч лет назад.
— Чего-чего?! Ты что, решил подурачить меня или сам немножко того? — покрутил Сергей пальцем у виска.
— Ни то, ни другое. А дело в том, что в одном из таких городов… Впрочем, что же я буду пересказывать, я лучше прочту уцелевшие страницы дневника. Ты не возражаешь, Огги?
— Напротив. Я хочу, чтобы об этом узнали все. Все люди Земли. Да ведь и сама мама высказала такое пожелание. Ты помнишь, чем заканчиваются ее записи?
— Да, конечно. Тогда — минуточку! — Кирилл быстро прошел в свою комнату и вынес спасенные страницы дневника вместе с переводом Огги. — Вот, уважаемый товарищ историк, — обратился он к Сергею, — оригинал текста, написанного, как ты сейчас убедишься, более десяти тысяч лет назад, а это его перевод, который я вам прочту.
— Ну-ка, ну-ка, — оживился Сергей, — послушаем, что повествуют эти страницы.
— Да, слушайте. Послушай и ты, мама, — обратился он к Анне Николаевне. — Итак, первая запись. Она, к сожалению, без начала:
— «Вновь оповестили, что интенсивность жесткого излучения из космоса…» — начал читать Кирилл, и перед глазами сидящих за столом, будто в страшном сне, поднялись тучи горячей пыли, замаячили черные стволы голых умирающих деревьев, обрушились потоки ядовитых дождей, сомкнулись каменные своды сырых мрачных подземелий, блеснули свирепые глаза кровожадных людоидов. И над всем этим — всепронизывающий страх за свою жизнь, за жизнь детей, за будущее цивилизации и еще больший страх перед намерением уйти из жизни в надежде перенестись в неизвестное будущее.