Я очень устал. Все меня раздражает... Чувствую себя отвратительно, и стало мне казаться, что вокруг меня не лица человеческие, а морды звериные, головы змеиные, лики птичьи... Стал я примечать, из-за чего люди, враждуют и дружат, отыскивать внутренние, глубинные, самые тайные, интинные, можно сказать, причины - тошно мне показалось, не хотелось жить. А в голове все чаще "жернова" перемалывали мои мозги, зерна мыслей моих - в муку, из которой уже ничего не вырастет. Испечь из нее тоже ничего нельзя - горька очень, желчью отравлена.
Однажды потерял я сознание на улице. Очнулся в больнице. Там и познакомился с доктором Барновским. Потом мне по секрету медсестра рассказала, что сначала меня пробовали лечить другие врачи, но ничего у них не получалось. Сознание ко мне не возвращалось. Оказалось, что болезнь застарелая, та самая, что в детстве вызывала головокружения и тошноты. Я надеялся, что она прошла, а болезнь только затаилась до поры, до времени, как взрывчатое устройство с часовым механизмом. А вместо секундных и минутных делений в нем были деления "на неприятности". Медики называют это "отрицательные эмоции". Их накопилось довольно много, и наконец произошел взрыв.
Созвали консилиум. Врачи развели руками - неясно, как лечить, симптомы болезни неизвестны. Тогда пригласили доктора Барновского и разрешили ему применить какие-то его "новые методы", я полагаю - крайние меры.
- На что жалуетесь? - спросил он меня при первом знакомстве.
- На людей, - отвечаю. - Опостылели, осточертели мне все люди. - И смеюсь, знаю, что сейчас он скажет: "От этого не лечим".
А он прищурился, головой покачал так серьезно, участливо:
- Расскажите, чем это вызвано, голубчик.
- Причины общеизвестны, - со злостью отвечаю. - Чем старше становишься, тем лучше людей узнаешь. Как сказал один деятель - не к добру будь помянут он: "Чем лучше я узнаю людей, тем больше люблю собак". - Нарочно вопрос заостряю, чтобы доктор этот прилипчивый отстал.
Но от него не так просто отделаться, да и не хочется. Видно, умеет он располагать к себе. Глаза у него грустные, всезнающие, очень усталые. Веки припухшие. А веет от него спокойствием, уютом, доброжелательностью.
И как-то само собой получилось, что рассказал я ему обо всем, что со мной приключилось.
Он долго думал, тихонько покачивался на стуле у моей постели. Потом говорит:
- Дело не только в неприятностях на работе, Борис Петрович. Переутомились вы от непомерного потока информации, когда материал диссертации собирали. Захлебнулись вы в нем. Отдышаться вам надо на песочке, отдохнуть от информации и от носителей информации...