— У такой хорошенькой девочки обязательно должны быть родители, — всхлипнула я. — И мы их непременно отыщем. А пока давай уложим тебя спать.
— Можно мне умыться? — попросила девочка. — И почистить зубы. Няня говорила, если не будем этого делать, нас заберут чудовища. Мы не слушались, и вот…
Я глубоко вздохнула и досчитала до трех, прежде чем ответить. Малышка считает себя виноватой в похищении, не понимает происходящего. Это не просто преступление — похищать детей, это кощунство. Нет такого наказания, которое бы смогло искупить вину осьминогов.
— Нет-нет, ты здесь не при чем, — заверила я малышку. — Это стерве… инопланетяне, очень плохие существа, похитили вас и хотели продать. Но мы им не позволим. А зубы обязательно почистим. И умоемся. Тебя как зовут?
— Светланка, — обрадовалась девочка. — А тебя? Ты, наверное, добрая фея? Или волшебница?
— Ни то, ни другое, — я не сдержала улыбки. — Меня тоже похитили и долго держали против воли. Но знаешь, среди инопланетян есть и хорошие. Они помогли мне выжить и разрешили вернуться домой.
— И ты возьмешь нас с собой? — поинтересовалась Светлана.
— Уже взяла, — улыбнулась я.
— А кто тот дядя, который перенес нас сюда? — малышка вспомнила об Аре. — Он отправится домой вместе с нами?
— Надеюсь, — вздохнула я. — Только он полетит отдельно, на другом корабле.
И поспешно вернула на лицо добродушное выражение: нельзя пугать Светланку. Она и без того настрадалась.
Волновой душ малышка принимала вместе со мной. Одевалась тоже. Даже спать улеглась рядом. И утром ходила за мной хвостиком, словно боясь, что я исчезну.
Коля и Маша держались более отстраненно, не слишком доверяя незнакомке. Но постепенно мне удалось разговорить их и настроить на позитивный лад. Все складывалось удачно, и только сердце обливалось кровью от страха за Ара.
Да и мысли о Хане продолжали преследовать. И все же я радовалась, что не стала чистить память. Пусть наш неудавшийся роман останется в моей душе. Когда- нибудь все плохое забудется, но ощущение счастья, что я испытала однажды, станет наградой за долгие терзания.
Поступила ли я правильно, покинув Лаэс? Не поторопилась ли с выводами? Возможно, но ждать больше не осталось сил. Хан погряз в чувстве вины и сомнениях. Ему никто не в силах помочь, кроме него самого.
Жаль только, что расстались мы, так и не помирившись. Не поговорив толком, не попробовав понять друг друга. Но если Хан не желает подпускать ближе, то сбежать — самый разумный выход. Остаться я могла бы с тем, кому действительно нужна. Как, например, сейчас трем несчастным детям. Они стали моим утешением. Каждый раз, глядя на них, мирно играющих в каюте, я понимала, что поступила правильно.