Самое же ужасное заключалось в том, что один из докторов, осматривавших Дмитрия, «слил» эту информацию в желтую прессу, и теперь подробности недуга известного бизнесмена стали общественным достоянием.
Дмитрий вернулся и к работе, но каждый раз, заключая выгодную сделку, ловил на себе полные презрения взгляды со стороны. Партнеры и уж тем более конкуренты теперь могли вволю потешаться над ним.
Тщетно Александр убеждал друга в том, что все смешки и ухмылки лишь видятся ему. Дмитрий каждой рабочей клеточкой своего тела ощущал волны пренебрежения, исходящие от окружающих и грозившие потопить его самообладание.
Страх оказаться не у дел заставил Дану смириться с ситуацией. Она продолжала считаться невестой Селиванова и все еще собиралась за него замуж. Вот только слишком часто теперь посещала банкеты без сопровождения жениха. И это доводило Дмитрия до бешенства.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения Селиванова, стал очередной банкет, устроенный одним из его компаньонов. На протяжении всего торжества Дмитрий прикладывал неимоверное усилие, стремясь не выйти из себя — над ним смеялись, в него тыкали пальцами. Девушки, еще вчера пытавшиеся привлечь его внимание, отныне выражали Дане притворное сочувствие, удивляясь благородству своей подруги. Невеста Селиванова воспринимала это как должное, чувствовала себя героиней, пожалевшей инвалида.
Дмитрий не мог это терпеть: впервые за много лет он напился, стремясь залить марочным вином бушующий внутри пожар негодования.
Масла в огонь ярости Селиванова подлил и Бельдюгин — главный его конкурент по бизнесу. Этот тип стремился как можно чаще проходить мимо Дмитрия, гордясь тем, что он мог это делать.
Бельдюгин пригласил Дану на вальс — та не отказала.
Селиванов считал невесту собственностью и не утерпел: он подкатил свое кресло к Бельдюгину и выдернул Дану из его объятий.
— Зачем она тебе? — рассмеялся конкурент. — Что ты намерен с ней делать? Я слышал, что тебе нужны не девушки, а памперсы.
— Не твое собачье дело, чем я буду заниматься невестой! — огрызнулся Селиванов. — Проваливай с дороги!
Схватив Дану за руку, Дмитрий устремился прочь, чувствуя, как ему в затылок летят насмешливые замечания и неодобрительные кивки. Он развернулся и выкрикнул:
— Мне плевать, что вы все думаете обо мне! Я еще жив и докажу, что могу многое!
В ответ раздались недружные аплодисменты, но никто и не думал поддерживать калеку — слабакам, опустившим руки, нет места в высшем свете. Овации были лишь способом проявиться, привлечь к себе внимание. И только.