И она так воодушевлённо тянет Атареллена за угол кафе, что тот просто не может отказать Надежде, внезапно дарящей ему столько прикосновений просто так. А Кики — ребёнок, которому никогда не доводилось играть подобным образом. Ледяным особое веселье не свойственно. Тут же ей предлагали игру, причём с истинной парой. Истинная наследного принца оказалась такой славной, что Кики теперь очень хотела, чтобы принц женился на ней быстрее.
Игра проходит… неловко. Кики, будучи ребёнком, быстро втягивается, активно вылепляя снежки и кидая их в принца. Принц, хорошо тренированный императорскими гвардейцами, увёртывается без труда, но Надя, поглядывающая на него, понимает, что сути дракон не улавливает. Ей так хочется, чтобы он расслабился и начал улыбаться! Мысль о том, что ей придётся выйти за того, кто постоянно ходит, как отмороженный, выводит её из себя. Потому что он ей нравится. И она ему. Ну почему он не может почувствовать дух веселья так же, как чувствует влечение к ней? Ведь он испытывает страсть, хотя она его ледяному образу не соответствует.
Роксана тоже не вполне понимает, чего от неё хотят и играет лишь потому, что того хочет Кики. Игрового настроения она не имеет. Откуда, если у неё ни шанса родителей вернуть? Ей бы выплеснуть эмоции, но она даже сама не осознаёт, насколько замкнута. Не по-драконьи, как научились ледяные, но по-человечески.
Но тут вдруг Кики вылепляет удивительно большой снежок и, применив немного магии, запускает его в Надю, такой подставы не ожидающую. Ускоренным драконьим ледяным пламенем снег сбивает её с ног, и Атареллен спешит поймать девушку, но успевает лишь стать для неё…
— Да, с такой подушкой безопасности ничего не страшно, — неловко хихикает Надя, лёжа на принце. В его льдисто-голубых глазах вспыхивают искры желания, и девушке до безумия нравится видеть его реакцию хотя бы на неё.
— Атар, знаешь, — выдыхает Надя ему в губы, — Луиза мне недавно сказала, что я должна больше слушать сердце.
Девушка замирает, ей впервые настолько неловко говорить что-то.
— Ия поняла, что… ты мне нравишься. Очень. Но… я боюсь тебя.
— Почему? — в тон ей выдыхает Атареллен. Мир и для него, и для неё сузился до них обоих.
— Ты… холодный. Властный. Большой и сильный. И я тебя не понимаю. А ты меня, но… — она жмурится и неловко кладёт правую руку ему на щёку, непонятно когда успев стянуть с неё перчатку.
— Но?
— Санатас научил меня кое-чему. Это сложно и у меня пока ни разу за всё это время не получилось, хотя я пыталась целыми днями, но… открой мне своё сознание?