– Ты – преступница. Ты за деньги послала людей на преступление. Почему? Потому что не через суд выселяешь своего алкоголика, адвокат которого может опротестовать эту сделку, а через запугивание, через шантаж. И взаимоотношения с Русланами так просто не заканчиваются. И вам еще придется с ним разбираться, да и он не отстанет от вас.
– Россия одурела, – сказал Карякин. – Невозможно представить, чтобы за ЛДПР проголосовали Солженицын, Сахаров, Аверинцев…
Но оптимисты уверяют, что еще не всё потеряно. Если, конечно, демократы в парламенте консолидируются. Опять если… эти демократы… тоже одурели.
Ну что же я за мудак такой?! Ну, зачем я оставляю дневник на столе да еще открытый?! «Кто такая эта преступница? Это – твоя любовница?»
Президент сохраняет свое кресло, свой до конца срока мандат. Так выходит, если Конституция принята.
В театре сегодня будет споров много, а надо репетировать «Годунова». И «Преступление».
Подписать «Дребезги» Михаилу Григорьевичу ГАИ – Лена просила.
Осторожные комментарии Запада. Но Конституцию уже называют Конституцией Бориса Николаевича Ельцина. Подождем 11 часов. Говорят, в 11 объявят что-то со всей определенностью.
Форма. А нам нужна форма и чтоб Любимов был принят большим начальством. 15 – коллегия арбитражного суда. Ветрик если примет Любимова, но при чем тут, собственно, конституционный суд?! Поехали, что ли, в театр?!
На сборе труппы 11 декабря Любимов приветствовал меня: «Здравствуй, руководитель». А вчера он вдруг всерьез спросил: «Ты не боишься, что Филатов тебя убьет? Подговорит кого-нибудь… Он такой злой, невероятно… до бешенства… больной…» – «Не думаю. Побоится, там Денис между нами». – «Побоится Дениса? Думаешь?»
Ну вот. Я погружаюсь в одиночество. Теперь всё надо перестраивать, надо уходить в себя, в книги, в религию и постройку активную храма.
«Дорогая Лили! Я рекомендую книгу нашего артиста Валерия Золотухина. Юрий Любимов». Вот такой факс уйдет завтра в Париж. Кому, к чему, для чего рекомендует и зачем – не объясняет шеф, он просто рекомендует. Но Борис говорил с переводчицей и объяснил ей смысл нашей просьбы и нашего предложения.
Мне стыдно за мой народ, до какой же степени он тёмен!! Господи! В самом деле, что ли, Богородица сняла со страны нашей благодать?!
Я напрасно, конечно, напрасно… даю волю безудержному мату и пр. выражениям в дневниках. Зачем я пишу открытым текстом в дневниках, не стесняясь будущих читателей. Сыновьям стыдно будет за отца. Это так я якобы раскрепощаю себя и т. д. Нет, это узость ума и мрачность, мелочность души. Ведь я хочу оставить после себя дневники, так элементарные приличия в речи написанной соблюдать надо.