Но Ушеренко не ответил, с силой вырвался, вскочил на ноги:
— Смотри!
Иглин обернулся, глянул в туман и невольно пригнулся, как перед прыжком: чуть правее кормы, близко — рукой подать! — в зыбком белесом мареве с каждым мгновением все отчетливее и рельефнее вырисовывалось какое-то странное, округлой формы темное пятно. Казалось, будто неведомое серо-черное облачко постепенно наплывает на пароход.
— Лодка! — сдавленно вырвалось у Ушеренко. И тут же: — Заряжай! Бронебойным!
— Может, наша?
— Целься! А, черт… — Яков прыгнул к пушке, к замку, но тот уже клацнул под руками Петра, проглотив снаряд, и в следующую секунду туманное месиво бухты вздрогнуло и разорвалось от гулкого грохота пушки. Там, где чернела только что рубка неизвестной субмарины, взметнулось огненно-красное пятно взрыва и почти сразу в левый борт «Коммунара» плеснула тугая волна, вздыбленная носом корабля, впритык промчавшегося мимо кормы. Яков с трудом удержался, чтобы еще раз не рвануть спусковой рычаг орудия.
— Стоп! — вскрикнул он. — Наш…
Оба бросились к самому обрезу, впились руками в холодные, мокрые от тумана релинги. Время остановилось для них, жизнь точно замерла на бесконечную минуту тугой, непередаваемой тишины. И, наконец, в тишине этой донесся сначала глухой удар, а потом громкий, пронзительный, как предсмертный вой, скрежет металла о металл.
— Все, — выдохнул Яков. — Не ушла… — И мгновение спустя с ликующим смехом: — В белый свет, как в копеечку, а? Так, что ли, Петр Иванович?
Иглин не ответил. Грохоча сапогами по железному настилу палубы, к полуюту мчались поднятые с коек неожиданным выстрелом люди.
…Утро пришло необыкновенно яркое, солнечное до рези в глазах. Словно подсеченный гигантским ножом, туман как-то сразу поднялся над водой и растаял в небесной глубине, открыв рейд и стоящие на нем корабли. Кабельтовых в полутора от «Коммунара», ближе к выходу из бухты, собой прикрывая вход в нее, плавно покачивался на мелкой волне тральщик. Видно было, как по палубе его быстро движутся, перебегают с места на место краснофлотцы, как один из них, сидя на подвеске-беседке, выводит кистью большую, заметную издалека цифру «3» вместо недавней двойки.
«Виктор!» — понял Маркевич. — Это он протаранил и потопил подводную лодку.
Стало радостно за друга не меньше, чем за Иглина и Ушеренко, пославших в субмарину снаряд. Еще ночью на пароход приезжал контр-адмирал, командующий базой, и поздравил не только Якова и Петра, но и его, Алексея, хотя он-то к их выстрелу не имел никакого касательства. В ту минуту Маркевич не решился спрашивать, кто протаранил подлодку, а теперь это ясно и так. Захотелось поздравить Виноградова: герой! Но не станешь же выкрикивать поздравления на весь рейд. Ладно, можно будет позднее, на берегу. Все равно Витюк молодец…