С поверхности моря тянуло холодом, соленым запахом йода и уже близких льдов. Время от времени там, у самого борта, смутно обрисовывались белые гребни волн. «Не очень приятно было бы сейчас искупаться», — подумал Маркевич и почувствовал, как мелкие мурашки озноба рассыпались по спине. Симаков сказал, засовывая руки в рукава шинели:
— Подумать только, что несколько дней назад мы в Англии ходили в одних костюмах!
— А Архангельск встретит морозом и снегом, — добавил Носиков. — Двина, небось, давно уже замерзла.
Замечание старпома вызвало у всех мысли о доме, о том, что хорошо бы поскорее добраться до Архангельска, где «Коммунар» не бывал уже без малого два месяца.
И вдруг Лагутин вскрикнул:
— Вот! Видали?
— Точно! — подхватил Григорий Никанорович и выругался: — Светит, зараза ему в бок.
— Такое за десяток миль нельзя не заметить, если знаешь, что он будет светить, — проворчал Ефим Борисович.
— Вот так же и вчера, — еще раз напомнил Семен.
Маркевич мысленно прикинул угол, под которым мог быть заметен светлый, врезанный в черную стену ночи квадрат, на долю секунды мелькнувший впереди. Представил крутые повороты и короткие отрезки прямого пути, складывающиеся в бесконечную изломанную линию. Свет появился в тот миг, когда конвой совершал маневр «лево все вдруг», а значит, виден был в очень узком секторе, где в это мгновение как раз находился «Коммунар». Правее или левее метров на двадцать — тридцать вспышка не видна. Немудрено, что замыкающий караван американский крейсер противовоздушной обороны ничего не замечает: в момент поворота «лево все вдруг» он оказывается кабельтовых в полутора от прямой оси основного курса, а туда свет не доходит. Значит, виден он только в «Коммунара», и Лагутин прав, говоря, что неизвестный сигнальщик привлекает внимание вражеских подводников именно к советскому судну. Да, штурман прав…
Стало так, как всегда в минуту опасности: закололо в кончиках пальцев, затылок сдавило тисками. Обращаясь к вахтенному штурману, Маркевич полувопросительно сказал:
— Значит, ровно пятнадцать минут между вспышками…
— Точно! Проверьте сами.
— Так, так… Пять левых поворотов, и следующая… Потом еще через пять поворотов… Сколько минут прошло после первой?
— Тринадцать.
— Ясно! — и рулевому в рубку, через раскрытое окно: — Кладите лево руля не через две, а через две с половиной минуты!
— Есть!
Григорий Никанорович недоуменно хмыкнул:
— Алексей Александрович, объясни, пожалуйста, в чем дело? А то пока сам разберешься в вашей штурманской математике…
Маркевич негромко рассмеялся:
— Представь на минуту, что это не случайные проблески света, а точные, условленные сигналы. Ты же знаешь, что разгром каравана лучше всего начинать с хвоста, где слабое охранение: вышел на позицию, определил курс и скорость конвоя, выбрал объект — и огонь! Может так с нами быть?