— Малым ходом следовать все вдруг!
Двигались медленно, словно наощупь, ориентируясь на огонек идущего впереди. Ведерников нервничал: в такую темень или сам врежешься в борт соседа, или тебя покалечат. Маркевич мысленно хвалил англичан: мудро выбрали время, ни самолетам-разведчикам, ни подводным лодкам противника караван не обнаружить. Лагутин, отстояв вахту, приткнулся и задремал на коротком жестком диванчике в штурманской рубке: а вдруг понадоблюсь? Симаков шагал и шагал до самого рассвета по спардеку, то и дело передергивая костлявыми плечами от холодного, сырого и пронизывающего ветра; отсюда и до мостика, и до машинного отделения рукой подать…
Хмуро и неохотно начинался пасмурно-серый рассвет, — настолько неохотно, что казалось, не наступит он никогда. И все же первые признаки его успокаивающе подействовали на Бориса Михайловича. «Чего я, собственно говоря, волнуюсь? — думал он. Расхаживая по мостику. — Автономный переход до Скапа-Флоу окончился, слава те господи, благополучно, и теперь с меня ни при каких обстоятельствах спроса нет. Кто я сейчас? Единица в конвое, и только. Подчиняйся командору, выполняй, что приказывают, вот и вся недолга. Случись что — не мне, а ему отвечать. Ну-ка, что на курсе?»
Он прошел в рулевую рубку, бросил взгляд на компас: так-так, шли сначала на вест, теперь повернули к норд-весту. Интересно куда? Надо прикинуть на карте.
В штурманской рубке, скрючившись в три погибели, мирно посапывал на диванчике Семен Лагутин. Ведерников нахмурился, увидав его, но будить не стал. Прошел к столу, склонился над картой, взял циркуль. Норд-вест, а? Огибаем Ирландию? Возможно… «А я бы проливом Норс Чаннель прямо на норд проскочил, — прикинул он. — Миновал мыс Мэллин и по десятому меридиану — на чистый норд, до траверса Фарёвэр: и прямее, и ближе. Оттуда лег курсом на остров Медвежий, и — ищи-свищи нас в Норвежском море! Ни самолетам немецким туда не добраться в такое позднее время, ни лодкам ихним: там, небось, сейчас льдов полно, куда к черту подводникам во льды соваться».
Мысли о льдах, о трудностях плавания среди дрейфующих ледяных полей вызвала сейчас у Бориса Михайловича досаду. Нет, не сбылась его мечта о возвращении в Архангельск по Северному морскому пути. А как бы чудесно и, главное, как спокойно было бы сейчас там, в Арктике. Середина февраля, торчали бы мы на зимовке где-нибудь у берегов Чукотки или Сибири, и — жди, пока лето придет, пока ветры и течения взломают льды, расчистят путь на запад. Небось, не раньше августа. А к тому времени, глядишь, войне и в самом деле конец: Америка вмешалась, не шуточки!