– Когда-то у меня был брат по имени Куо, – объяснил Бай Ивао.
Ивао кивнул и похлопал Бая по плечу.
– Пойди глянь, не пришёл ли новый приказ.
Его лицо было чёрным от кордита[44], чистыми оставались только рот и нос, где раньше была надета маска, и белые дорожки от слёз под глазами. Он был похож на марионетку в пьесе, где его лицо было маской страдающего асуры. Он провёл у пулемёта более сорока часов подряд, и за это время убил около трёх тысяч человек. Его глаза невидяще смотрели сквозь Бая, сквозь мир.
Бай, пошатываясь, побрёл по туннелю к пещере связи. Он нырнул в землянку и рухнул на стул, пытаясь отдышаться, но чувствуя, что продолжает падать, падать сквозь пол, сквозь землю, на воздушную подушку небытия. Скрип заставил его подняться на ноги; он оглянулся, чтобы посмотреть на того, кто уже занял место у радиоприёмника.
Это был Куо. Он сидел и улыбался Баю.
Бай выпрямился.
– Куо! – воскликнул он. – Мы думали, ты умер!
Куо кивнул.
– Я и умер, – сказал он. – И вы тоже.
Его правая рука была на своём месте, продолжая запястье.
– Снаряд взорвался, – сказал он, – и убил нас всех. С тех пор вы в бардо. Мы. А вы всё притворяетесь, что вас там ещё нет. Хотя не могу себе представить, зачем ты так цепляешься за этот адский мир, в котором мы жили. Ты чертовски упрям, Бай. Тебе нужно увидеть, что ты находишься в бардо, чтобы понять, что с тобой происходит. В конце концов, главное – это война в бардо. Битва за наши души.
Бай попытался сказать «да», потом «нет», а потом обнаружил, что лежит на полу пещеры, очевидно, упав со стула, что его и разбудило. Куо исчез, его стул был пуст. Бай застонал.
– Куо! Вернись!
Но комната оставалась пустой.
Позже, когда Бай дрожащим голосом рассказал Ивао о случившемся, тибетец бросил на него острый взгляд и пожал плечами.
– Возможно, он был прав, – сказал он, указывая вокруг. – А чем тут докажешь его неправоту?
Новый штурм, а потом внезапно им приказали отступать, дойти до задних линий и там сесть на поезда. На станции ожидаемо царил хаос, но люди, направив на них ружья, рассаживали их по вагонам, как скот, и поезда с визгом и лязгом отъезжали.
Ивао и Бай сидели в конце вагона, направляясь на юг. Время от времени они пользовались привилегиями офицерского чина и выходили на межвагонную сцепку, чтобы выкурить сигарету и полюбоваться нависшим над головой стальным небом. Они поднимались всё выше и выше, становилось всё холоднее и холоднее. Разреженный воздух обжигал лёгкие Бая.
Он сказал, указывая на проносящиеся мимо скалы и лёд:
– Может быть, это и есть бардо.