В итоге здесь, на высокой площадке бардо, собралось столько знамён, дивизий и крупнокалиберных орудий, что Бай и сам поверил слухам о том, что вот-вот начнётся всеобщее наступление против Кали, Шивы или Брахмы. В пользу этого говорило, по его наблюдению, и то, что многие дивизии состояли из опытных солдат, а не из неотёсанных мальчишек, крестьян и женщин с большим боевым опытом на островах или в Новом Свете, где бои шли особенно интенсивно и где они, по их словам, уже одержали победу. Другими словами, здесь собрались именно те солдаты, которые, скорее всего, уже были убиты. Они и выглядели мертвецами. Они курили сигареты, как мертвецы. Армия мертвецов, собранных вместе, готовая вторгнуться на богатый юг живых.
Луна то прибывала, то убывала, а бомбардировка невидимого врага по ту сторону хребта продолжалась. Флотилии летунов серпами проносились через перевал и никогда не возвращались. На восьмой день четвёртого месяца, в день зачатия Будды, началось наступление.
Перевал был заминирован, и когда солдаты на линии непосредственной обороны были убиты, а оставшиеся отступили на юг, в хребтах, охранявших перевал, прогремели взрывы, и камни обрушились на широкую седловину. Гора Чо-Ойю потеряла часть своей массы в этом взрыве. С несколькими полками, защищающими проход, было кончено. Бай наблюдал снизу и задавался вопросом: куда попадает человек, когда умирает в бардо? То, что отряд Бая не попал в первую волну, было лишь делом случая.
Оборонительные сооружения были погребены вместе с первой волной китайцев. После этого перевал принадлежал им, и они могли начать спуск по гигантскому, прорезанному ледником каньону на юг, к Гангской равнине. Их атаковали на каждом шагу, главным образом дальними бомбардировками, а также ловушками и огромными минами, заложенными на тропах в стратегических точках. Они обезвреживали их или детонировали, неся случайные потери, когда это не удавалось, восстанавливая дорогу и железнодорожное полотно по мере спуска. В основном дорожные работы велись на большой скорости, так как мусульмане отступили на равнину; теперь им оставалось вести только максимально дальнюю бомбардировку с воздуха – снаряды летели аж из-за Дели, беспорядочные и нелепые, до тех пор пока не достигали цели.
Попав в глубокий южный каньон, они оказались в другом мире. Баю даже пришлось усомниться, действительно ли они находятся в бардо. Если и так, то определённо на новом его уровне: жарко, влажно, зелено, деревья, кусты и травы рвутся из чёрной почвы и заполняют всё вокруг. Даже камень здесь казался живым. Возможно, Куо солгал и он вместе с Ивао и остальными всё это время был жив, находясь в реальном мире омертвевшим от смерти. Какая ужасная мысль! Если реальный мир становится бардо, и оба мира – суть одно… Бай коротал беспокойные дни, никак не приходя в себя от потрясения. После стольких страданий, он опять переродился в свою собственную жизнь, и жизнь продолжалась, отпущенная ему, будто и не было никакого перерыва, а лишь мгновение жестокой иронии; несколько дней безумия, и он перешёл в новое кармическое существование, оказавшись в ловушке прежнего проклятого биологического цикла, который, по какой-то причине, превратился в отличный симулякр преисподней, точно сломалось кармическое колесо и отделились шестерни, связывающие жизнь кармическую и биологическую, исчезли границы, и он болтался там, ничего не понимая, жил то в физическом мире, то в бардо, то во сне, то наяву, и очень часто эти переходы происходили без предупреждения, сразу, без причины и объяснений. Годы, проведённые в Ганьсуйском коридоре; вся жизнь, как Бай сказал бы раньше, стала почти забытым сном, и даже мистически-странная высота тибетской равнины уже казалась нереальным воспоминанием, которое трудно было удержать в памяти, хотя оно было отпечатано на его сетчатке и он всё ещё смотрел сквозь него.