– Так вот. Теперь мы находимся в этом нижнем царстве. Мы переживём и это. Наша дхарма всё ещё требует правильных действий, даже здесь. Будем надеяться на небольшое продвижение вверх. До тех пор, пока сама реальность не будет восстановлена усилиями многих миллионов жизней. Весь мир придётся перестраивать заново. Вот где мы сейчас.
И прощально похлопав Бая по руке, он пошёл прочь, с каждым шагом всё глубже погружаясь в чёрную грязь, пока не исчез совсем.
– Эй, – окрикнул его Бай. – Куо! Не уходи!
Через некоторое время Ивао вернулся и встал перед ним, вопросительно глядя на него сверху вниз.
– Ну что? – спросил Бай, поднимая голову с колен и собираясь с мыслями. – В чём дело? Спасут ли они дерево Бодхи?
– Не беспокойся об этом, – сказал Ивао. – Они снимут побеги с дочернего дерева на Ланке. Такое случалось и раньше. Лучше позаботься о людях.
– Там тоже остались побеги. В следующую жизнь. До лучших времён, – Бай крикнул вслед Куо: – До лучших времён!
Ивао вздохнул. Он сел на то место, где только что сидел Куо. На них падал дождь. Много времени прошло в обессиленном молчании.
– А что если, – сказал Ивао, – следующей жизни не будет? Вот о чем я думаю. Вот мой вопрос. Фань Чэнь сказал, что душа и тело – это всего лишь два аспекта одного и того же. Он говорит об остроте и ноже, о душе и теле. Без ножа нет остроты.
– Без остроты нет ножа.
– Да…
– А острота продолжается, острота никогда не умирает.
– Но посмотри на эти мёртвые тела. Те, кем они были, не вернутся. Когда приходит смерть, мы не возвращаемся.
Бай подумал об индийце, неподвижно лежавшем на земле. Он сказал:
– Ты просто расстроен. Конечно мы вернёмся. Вот только что я разговаривал с Куо.
Ивао пристально посмотрел на него.
– Не цепляйся за эту жизнь, Бай. Вот чему научился Будда прямо на этом месте. Не пытайся остановить время. Никто не может этого сделать.
– Острота остаётся. Говорю тебе, он резал меня так же больно, как и всегда!
– Мы должны попытаться принять перемены. А перемены ведут к смерти.
– И дальше, через смерть.
Бай сказал это как мог весело, но голос его звучал горько. Он скучал по Куо.
Ивао обдумал слова Бая, и по его лицу было видно, что он надеялся услышать что-то обнадёживающее от буддиста у дерева Бодхи, но что тут скажешь? Сам Будда сказал: страдание – реальность; с этим нужно встретиться лицом к лицу, с этим нужно жить; спасения нет.
Через некоторое время Бай встал и пошёл посмотреть, что делают офицеры. Они пели сутру, возможно на санскрите, решил Бай и тихо присоединился к «Лэнянь-цзин», Шурангама-сутре, по-китайски. И поскольку день клонился к вечеру, сотни буддистов обеих армий собрались вокруг этого места, и грязь покрылась людьми, которые читали молитвы на всех языках буддизма, стоя на выжженной земле, дымящейся под дождём, насколько хватало глаз, чёрно-серой и серебрящейся. Наконец они стихли. Мир в сердце, сострадание и мир. Острота остаётся.