После «Аполлона» НАСА стало использовать беспилотные зонды. Космос потерял печать романтики, но мой интерес не ослаб. Весной 1981 года, в разгар бешеной работы Microsoft над Project Chess, Чарльз Симони предложил слетать во Флориду на первый запуск шаттла «Колумбия». Никто из нас прежде не видел старта живьем; Чарльз на полчаса опоздал к пуску «Аполлона-8», свернув не на то шоссе в Джорджии. Я был обеими руками за, пока мы не сообразили, что старт назначен на пятницу 10 апреля – в этот день должно было состояться первое общее собрание работников компании. Вместо того чтобы присоединиться к ликующей толпе в космическом центре Кеннеди, мы будем торчать в «Ред Лайон Инн» в Белвью.
И вот ирония судьбы: запуск был отложен до воскресенья из-за проблем с программным обеспечением. Мы добрались до дамбы НАСА затемно. В семь раздался раскатистый грохот – это был не просто звук, воздух буквально дрожал. Когда заработал двигатель, мы увидели оранжевое свечение, и я почувствовал жар на лице. Когда «Колумбия» начала подъем и толпа закричала «Пошла!», у меня перехватило горло (со мной всегда так, даже если я смотрю старт по телевизору).
Билл сердился, что мы уехали на выходной, хотя близились сроки сдачи работ IBM. Но я не жалел о поездке. Я видел редкое зрелище; я видел историю.
В сентябре 1996 года я полетел в Мохаве, Калифорния, чтобы встретиться в Бертом Рутаном, президентом Scaled Composites и гением-бунтарем в современной аэрокосмической технике. Высокий широкоплечий Берт носил джинсы. У него была грива седых волос, большие бакенбарды, пустынный загар и взгляд фанатика. Он создал больше тридцати необычных экспериментальных летательных аппаратов, в основном из углепластика, и установил множество мировых рекордов по дальности и продолжительности полета. В 1986 году его «Вояджер» стал первым самолетом, облетевшим вокруг света без посадки и дозаправки.
Берт уже подумывал о сверхзвуковом самолете, который мог бы летать за пределами атмосферы. Через два года, за обедом в Сиэтле, он рассказал о планах пилотируемого суборбитального полета. Берт хотел показать, что не обязательно обладать ресурсами на уровне НАСА, чтобы создать индустрию коммерческого космического туризма и поднимать обычных людей в то же черное небо, какое некогда встретило Алана Шепарда.
Моя цель была проще. Мне хотелось сделать в ракетах то, чего еще никто не делал. И я хотел работать с Бертом, потому что ни одно из его изделий не разбилось во время испытаний. В космических полетах, финансируемых правительством, исторически сложился уровень несчастных случаев – 4 %. Чтобы космический туризм был успешным, риск должен составлять не более одного к пяти тысячам, как на заре авиаперевозок.