Уже давным-давно за плечами остался охотничий домик за Ближними Вёшками и сделанные по осени зарубки на осинах у Маланьиного болота, но ни одной белки Савелий так и не увидел. Попрятавшись от мороза, вся разумная живность сидела по норам и дуплам, и только один глупый человек, отмеряя вёрсты, упрямо продвигался вперёд.
Круглощекое солнце закатывалось за верхушки деревьев, разукрашивало снег лилово-алыми полосами. Вытягиваясь, серые тени перекрещивались между собой, набрасывая на лес плюшевую занавеску поздних сумерек. Мороз ослабевал; выпуская из цепких рук кусты и деревья, он уходил куда-то в сторону, и его огненные кольца, лизнув на прощание снег, оставляли на поверхности тонкую, едва заметную плёночку подтаявшего льда.
Измотавшись вконец, Савелий решил сделать привал и разжечь костёр. Облюбовав небольшую полянку, он скинул с ног лыжи и, с трудом поводя затёкшими от усталости плечами, снял и поставил на землю мешок с провизией. Прежде чем ужинать, нужно было набрать хвороста и веток для костра, причём столько, чтобы их хватило до самого рассвета.
Савелий окинул взглядом поляну, развязал рюкзак и, достав из него небольшой топорик, пошёл к дальнему краю у высокой сосны. Ещё днём здравый смысл подсказывал развернуть лыжи и немедленно ехать обратно. Но подобное возвращение домой было бы равносильно признанию своего поражения. Вернуться через несколько часов, да ещё и с пустыми руками, — к этому он был не готов.
Нарубив сухих веток и стволов, Кряжин перетащил всё это к месту будущего костра и, завидев невдалеке берёзу с отслаивающейся корой, решил надёргать бересты. Сложив ветки и сучья наподобие колодца, Савелий развязал тесёмки мешка и, аккуратно обмотав топор тряпкой, убрал его на место. Затянув верёвку до упора, он положил на землю мешавшее теперь ружьё и направился к дальнему краю поляны.
Береста была хорошая, сухая и, легко поддаваясь рукам, отслаивалась от ствола пластами. Оторвав приличную полосу, он хотел уже идти к костру, но, потянув за соседний выступ, решил взять ещё один, впрок. Уцепившись за корявую поверхность рукавицей, он дёрнул пласт на себя и, отрывая его от стволины, сделал несколько шагов в сторону.
Внезапно под его ногами что-то звякнуло и, сорвавшись с тугой пружины, огромный медвежий капкан, припорошенный выпавшим за ночь снегом, сошёлся у щиколотки правой ноги и, пропоров насквозь валенок и мясо, хрустнул где-то у самой кости. Взвыв от огненной боли, Савелий мешком повалился в снег и, согнувшись, попытался дотянуться до железа руками, но неожиданно почувствовал, как деревья завертелись над его головой беспорядочным хороводом, к горлу подкатила тошнота, а валенок стали заливать пульсирующие тёплые струи крови. Ощутив на губах солоноватый привкус, Савелий попытался поднять голову от земли, но, завертевшись серой мутью, сознание покинуло его тело…