Будто услышав её слова, где-то сзади них, за стеной, в коридоре, включился звонок, и длинная торжественная трель поплыла по театру.
— Ну вот, теперь ты ничего не увидишь, — досадуя на свой эгоизм, виновато проговорила Марья, с сожалением следя за тем, как свет в зале начинает медленно меркнуть. — Прости меня, пожалуйста, я так увлеклась, что не уследила за временем.
— Да брось ты извиняться, мне и в темноте будет всё прекрасно видно, в случае чего, в антракте спустимся и обойдём весь театр. — Испытывая неловкость оттого, что слова Марьи могут быть услышаны соседями, Кирилл незаметно огляделся.
— Нет, всё-таки мне следовало подумать, что я не одна, — не унималась она.
— Маш, перестань, что ты, в самом деле! — Кивая головой на поднимающийся занавес, Кирилл заставил Марью посмотреть на сцену.
— Когда мы ещё тут побываем! — шёпотом возразила она.
— Молодые люди! — Недовольный голос из заднего ряда заставил их, наконец, прекратить перепалку и обратить своё внимание на поднимающийся под торжественные звуки фанфар тяжёлый занавес.
После первых же звуков торжественной музыки, полностью обратясь в слух и зрение, Марья буквально застыла в кресле, а Кирилл, решив воспользоваться доставшимся биноклем, приложил его к глазам и, подкрутив колёсико, настроил изображение. Обретя чёткие контуры, казавшиеся издалека крошечными и туманными, фигуры артистов на сцене стали настолько яркими и объёмными, что Кириллу почти без особого напряжения удалось разглядеть всё, вплоть до малейших деталей.
С головы до ног в собольих мехах, одетый в парчу и бархат князь гневно хмурил брови, а рядом, виновато понурив голову, стоял огромный русоволосый воин, и каждое колечко его блестящей кольчуги прорисовывалось с необычайной отчетливостью. Внезапно очутившись рядом с всесильным князем, Кирилл забыл о времени и, впившись глазами в освещённое пространство сцены, с головой погрузился в волшебное действо. Переводя бинокль с одного персонажа на другой, он вглядывался в их лица и, радея душой за русское воинство, переживал трагедию прошлых времён заново.
Перемещаясь взглядом за всемогущим князем, Кирилл неторопливо переводил бинокль вправо и, дойдя до угла сцены, неожиданно упёрся глазами в нижнюю ложу. На сцене давным-давно бушевали нешуточные страсти, а в ложу, пробираясь к элитным местам возле самых подмостков, неторопливо заходили двое, на которых, по всей вероятности, правило третьего звонка не распространялось.
Мельком скользнув по фигурам вновь прибывших, Кирилл уже отвернулся, как вдруг, словно громом поражённый, замер на месте. Боясь поверить собственным глазам и чувствуя, как, вращаясь, зал вместе со всемогущим князем и всем его храбрым воинством уплывает куда-то в сторону, он медленно перевёл бинокль обратно и, став белее больничной простыни, что есть силы прижал круглые линзы к бровям.