Держась за руку Крамского, одетого по всем правилам театрального этикета в безупречную чёрную пару, Любаша не спеша пробиралась к своему месту. Плотная фигура Михаила почти полностью загораживала её от глаз Кирилла, и, как Кряжин ни напрягал зрение, разглядеть что-либо не было никакой возможности. Напрочь позабыв о князьях и боярах, Кирилл досадливо кусал губы, нетерпеливо ожидая того момента, когда Крамской наконец-то соизволит отойти в сторону.
Время тянулось бесконечно долго, и сидящему как на раскалённых углях Кириллу уже казалось, что Крамской нарочно загораживает от него Любу, но, наконец, отступив назад, Михаил взялся за спинку кресла Шелестовой. Вытянув шею и чуть перегнувшись через бархатные перила, Кряжин впился глазами в фигуру Любы, но, мгновенно отшатнувшись, зажмурился и, почувствовал, как по спине заструился противный липкий пот. Под каблуками высокого партийного деятеля бились в крошево его глупые, наивные мечты: Шелестова ждала ребёнка.
* * *
Мотаясь из стороны в сторону на снежных ухабах неровной дороги, рейсовый «Лиазик» неспешно полз в горку и, оставляя за собой шлейф тёмной вонючей копоти, медленно, но неуклонно подбирался к своему конечному пункту назначения — Озеркам. Закрыв глаза и прижавшись лбом к холодной резиновой окантовке стекла, Кирюша пытался привести в порядок свои мысли, но, бестолково сталкиваясь, они разбивались на крохотные составляющие, хаотично метавшиеся под его черепной коробкой и наполнявшие голову тянущей неотступной болью.
Завтрашний день считался сороковым со смерти отца, но соответствовало ли это в действительности правде, сказать было сложно. Зная особенность Кряжина бродить по лесу в одиночку, первые трое суток в Озерках по поводу его отсутствия никто даже не волновался. Но, когда мороз окончательно спал и на землю повалили крупные хлопья влажного снега, стало ясно, что если не отправиться по лыжне Савелия в ближайшие несколько часов, то с надеждой выйти на его след можно будет распрощаться окончательно.
Мороз ослабевал, а к утру тридцатого потеплело настолько, что, подёргиваясь блестящей корочкой подтаявшей влаги, снежные сугробы начали медленно проседать. Собрав мужичков покрепче, с ружьями и харчами, Архипов, сосед Кряжиных, отправился за Савелием в лес. Двенадцатичасовой переход Савелия по морозу занял у Архипова вдвое меньше времени, и уже к полудню удалось разыскать то, что осталось от двухметрового мощного тела. А к восьми вечера, стащив с головы шапки и стараясь не встречаться взглядом с почерневшей от ожидания и страха Анной, к Кряжиным внесли завязанный с четырёх углов куль, содержимое которого ещё трое суток назад было грозным хозяином этого дома.