Вглядываясь в лицо мужа, Марья видела его сияющие глаза и счастливую улыбку и понимала, что мыслями он уже не здесь, а очень далеко, где-то там, куда вход ей заказан. Услышав, как хлопнула дверь, она изо всех сил зажмурилась и, закусив губы, сжала кулаки. Прислушалась к удаляющимся шагам Кирилла, она несколько мгновений стояла на месте, а потом, даже не развязав фартука, стала быстро одеваться. Наскоро застегнув пальто и сапоги, Марья сдёрнула с вешалки платок и, набросив его на голову, скорее механически, чем осознанно посмотрела на себя в зеркало.
Отражение было чужим, незнакомым, и, безразлично скользнув по нему взглядом, Марья отметила, что у той, в зеркале, вместо глаз два огромных чёрных провала, а на месте рта — едва заметная блёкло-розовая полоса закушенных губ. Обернув концы платка вокруг шеи, она завязала их на узел и, опустив ключи в карман, равнодушно кивнула своему двойнику. Подойдя к закрытой двери, Марья всхлипнула и бессильно упёрлась в неё лбом, но потом, вскинув голову, решительно взялась за дверную ручку.
— Видит Бог, Кирилл, я этого не хотела, ты всё решил сам, — с горечью произнесла она и шагнула через порог.
Кирилл размашисто шагал по снежной хляби и, не чуя под собой ног, радовался и нахлобученным подъездным козырькам, и горбатым спинам новеньких блестящих запорожцев, и похожим на расчёски блестящим частым верёвочкам сосулек. Из чьей-то открытой форточки доносились звуки рижской «Спидолы», и приятный мягкий баритон Хиля выводил знакомый мотив:
Вьюга смешала землю с небом…
Простив все обиды, позабыв не только о неприятной сцене с женой, но даже и о самом её существовании, Кирилл легко пружинил на толстой подошве зимних сапог, вдыхая влажный воздух и радуясь крыльям, внезапно выросшим у него за спиной.
Глядя на лёгкую, летящую походку мужа, Маша чувствовала, как к её горлу подступает горячий горький ком и, прикусывая губы, старалась удержать наворачивающиеся на глаза слёзы. Таким, каким Кирилл был наедине с собой, с ней он не был с того самого времени, как они переехали из Озерков в Москву. Удерживать Кирилла около себя с каждым днём становилось всё сложнее, но отпустить его совсем она была не в силах, и поэтому, ни во что не веря и уже ни на что не надеясь, она продолжала мучительную для обоих пытку.
Приготовившись следовать за Кириллом, Марья нащупала в кармане пятак, но, неожиданно для неё он проскочил мимо входа в метро и, перейдя площадь, остановился у палатки с крупными железными буквами «Мосгорсправка» наверху. Наклонившись к окну, Кирилл достал из кармана какую-то бумагу и, предъявив её, почти тут же получил в обмен другую.