Видеть его лица она не могла, но по тому, как, прижавшись плечом к грязному углу палатки, Кирилл закинул назад голову и по его дрожащим плечам, Марья догадалась, что он плачет. Стоя как громом поражённая, она видела, как, небрежно бросив дорогой портфель на снег, он поднёс листок к лицу и, прижав к щеке, начал раскачиваться из стороны в сторону. Люди спешили по своим делам, и никому не было дела до странного мужчины в тёмном пальто, а он, не обращая внимания на прохожих, глядел то на драгоценный листок, то на хмурое декабрьское небо, до которого смог наконец-то достучаться.
Дождавшись, когда Кирилл спустится по лестнице в метро, Марья подошла к окошку и, наклонившись, улыбнулась сидящей за приоткрытой стеклянной дверкой женщине:
— Извините, я хотела бы обратиться к вам с просьбой.
— Я вас слушаю, — с заученной любезностью откликнулась женщина за стеклом.
— Не могли бы вы подсказать, чей адрес только что узнавал Кряжин Кирилл Савельевич?
— Извините, таких справок мы не даём. — Встретив узенькое личико в сбившемся набок платке неприязненным взглядом, служащая хотела закрыть окно, но, увидев на пластмассовой тарелочке красную шуршащую купюру червонца, заколебалась. — Что вы себе позволяете? — косясь на деньги, громко произнесла она, но окна всё же не закрыла. — У нас не частная лавочка, а государственная служба, так что уберите свои деньги, пока я не вызвала милицию.
— Я вам помогу, — переступая через собственные принципы, Марья достала бумажку в двадцать пять рублей и трясущейся от волнения рукой прижала деньги к тарелке.
Увидев ошеломленный взгляд растерявшейся от такого неожиданного напора пенсионерки, Маша судорожно сглотнула и, побледнев ещё сильнее, нащупала в кармане последнюю имеющуюся в её распоряжении крупную купюру.
— Поверьте, я очень хотела бы вам помочь, — косясь на лежащие на тарелочке деньги, но не решаясь дотронуться до них рукой, растерянно произнесла служащая, — но поймите меня правильно, я не имею права раскрывать информацию, которая носит, так сказать, конфиденциальный характер…
— Я не прошу вас нарушать должностную инструкцию и называть фамилию.
— Тогда что же вы от меня хотите? — оторопело произнесла та.
— Я назову фамилию сама, и, если я ошиблась, вы просто закроете перед моим лицом окошко, а если нет — молча возьмёте деньги, только и всего. Её зовут Шелестова. Шелестова Любовь Григорьевна?
Не дожидаясь, пока служащая разберётся, что к чему, Марья положила на тарелку последнюю купюру и, молясь Небу, застыла на месте. Дрогнув пару раз, дверка нерешительно качнулась из стороны в сторону, и, разбивая последнюю, едва теплившуюся в сердце Марьи надежду на мелкие острые осколки настоящей беды, деньги исчезли.