Алексей гордо поставил на стол бутылку джина. Андрей без особого энтузиазма посмотрел на нее, вышел и вернулся с тремя маленькими холодными бутылочками тоника. Поговорили о джине. Андрей рассказал историю нескольких табличек, добыча которых была связана чуть ли не с погонями и предупредительными выстрелами в воздух. Бутылка понемногу опустошалась, Андрей пил очень мало, ему еще предстояло несколько важных встреч. Посетовали на стоимость «битловских» пластинок в Томске и в Москве.
Макаревичу звонили каждые пять минут. Неизменно тихим и спокойным голосом он отвечал: «По этому вопросу – к Мелик-Пашаеву». Только один раз на его лице промелькнуло некоторое беспокойство, и тогда он сказал в трубку:
– Если об этом инциденте станет известно на «Мосфильме», это будет иметь катастрофические последствия.
После этого короткого телефонного разговора он несколько пересмотрел пропорции тоника и джина в пользу последнего. Выпили за успех фильма «Душа», который как раз снимался и в котором «Машина» принимала участие.
В комнату заглянула маленькая черненькая сердитая девушка, скользнула взглядом по гостям, как по предметам мебели, и, глядя в угол комнаты, весьма неприятным голосом произнесла:
– Обед.
– Без меня, – не менее неприятным тоном отозвался Андрей, глядя в другой угол. А когда она исчезла, кратко пояснил смущенным посетителям: – Мы сейчас находимся в предразводном состоянии. – Потом, бросив взгляд на часы, сказал Юлию: – Ну что, вон, висит, – и он кивнул на гитару. – Ты хотел что-то показать. Только предупреждаю, мне чужие песни, как правило, не нравятся.
Юлий благоговейно снял инструмент и спел штук пять своих вещей. Андрей слушал скептически, потом заметил:
– Ты говорил, что «Машина» на тебя повлияла, но я никакого своего влияния тут не чувствую. Совсем другие у тебя песни. И мне они как-то… не близки.
Тогда Юлий спел песню «Бинокль», которую они сочинили вместе с Алексеем, специально «под Машину»:
– Шел по морю корабль белый,
А на нем капитан смелый был,
В страну волшебную он плыл…
Музыка в этой песне походила на всю «Машину» вместе взятую, а в финале, как во всякой песне Макаревича тех времен, имелась некая пронизанная вселенским скепсисом мораль и даже смутный политический намек:
– …Сгнили снасти давно,
В трюме скисло вино,
И команда от скуки
готова на дно,
только
Все так же весел
старый капитан,
Бинокль повесил
и свято верит в свой обман.
Эту песню Андрей выслушал внимательно и кивнул:
– Вот эта – ничего. Ну-ка, сыграй еще раз.
Юлий сыграл, а потом спросил:
– Андрей, я хотел у вас спросить, как у человека, мнению которого я доверяю. Стоит ли мне продолжать?