– Это про олимпийские кольца, что ли? – перебил Брежнев. – Знаю! Давай другой.
Борис отер платочком пот со лба.
– Ладно. Звонит ваш, Леонид Ильич, телефон, ну вы, значит, трубочку поднимаете и говорите: «Дорогой Леонид Ильич слушает».
– Ох-хо-хо, – то ли посмеялся, то ли простонал Брежнев. – Тоже слышал. Ладно, идите с глаз моих. Галя, Нину позови.
Галина с недовольным видом кивнула, чмокнула отца в щеку, и они с Буряце вышли из комнаты. Вошла медсестра Коро-вякова и сделала Брежневу привычную и желанную инъекцию нембутала.
В банкетный зал Бронислав повел «битлов» почему-то не по парадным анфиладам и мозаичным коридорам, а какой-то одному ему известной тайной тропой, по гулким железным спиральным лестницам и узким коридорам, до половины окрашенным в ядовито-зеленый цвет.
Линда взвизгнула, когда из-под ее ног с негромким цокотом шмыгнуло за угол что-то серое.
– Брайан, – не выдержал Джон, – а мы точно идем в банкетный зал, а не в подземные казематы?
– Терпение, – ухмыльнулся Вепрев.
В их звездный период во всех уголках планеты их приглашали в бесчетное количество банкетных залов, больших и малых, и все они были похожи друг на друга. Люди там ели и пили, рассказывали анекдоты, смеялись и флиртовали, заключая пари и сделки, крутились вокруг знаменитостей и красоток, сидели либо фланировали с тарелками и бокалами… Музыкантам давно уже приелась эта атмосфера. Но сегодня их ожидало нечто особенное.
Джон вспомнил об обещанном композиторе, назвавшем их «навозными жуками». Интересно посмотреть на человека, который, не зная их лично и, скорее всего, толком не слышав их музыки, вдруг так отозвался о них. В Штатах их возненавидели за длинный язык Джона, на Филлипинах они стали жертвой своего юношеского нигилизма, в Японии – заложниками религиозного фанатизма аборигенов. А тут?
– Я спрошу у него: «Что тебя подвигло на это грубое высказывание?» – поделился Джон своим намерением с Веп-ревым. – Брайни, ты что-нибудь о нем знаешь?
Тот кивнул:
– Он у нас – известнейший композитор, автор более чем двух сотен песен и музыки к куче фильмов. Его хиты русские люди распевают во время застолий, а одну песню, про веселого рыбака и его лодку (он не знал, как будет по-английски «шаланда»), по популярности в Советском Союзе можно приравнять к вашей «Yesterday». За отказ сыграть эту песню в ресторане музыкантов могут побить.
«Быть может, это была зависть? – подумал Джон. – Или его заставили? Заплатили деньги?… Но ведь такой популярный композитор наверняка очень богат».
Банкетный зал, до которого они наконец добрались, был довольно странным. Здесь не было легкой, способствующей пищеварению музыки, не было висящего в воздухе гомона толпы. Внутреннее убранство зала было поразительно спартанским. Тона в интерьере преобладали зеленые и серые.