Перед сном вспоминали предвоенные празднования Нового года. В местечке, где жил Ефим, зимний новый год не отмечали, поэтому говорил больше Колька. Выходило, что и в его родных брянских деревнях по скудости больших празднеств тоже не проводили.
Несколько смущаясь, он начал неспешно рассказывать не о самом праздновании, а больше о подготовке к нему. Как они детьми сидели вечерами и под материнским присмотром резали из газет тонкие полоски, красили их и склеивали в гирлянды или делали шарики на ёлку — плотно сжимали мокрые комки газет, сушили и после, раскрасив их в разные цвета, вешали на ёлку. Из тех же газет вырезали большие снежинки различной формы и с изысканными узорами, а на окнах вместо занавесок вывешивали целиковые газетные листы с художественно обработанными краями, их искусно сделанная бахрома колебалась от движения воздуха, и казалось, что в избе живут загадочные новогодние существа. Никаких других игрушек, кроме самодельных, в деревнях не видели. Да и настоящий новогодний праздник с ёлкой видел Колька лишь однажды, когда мать отправила его в Дубровку, проводить младшую сестрёнку Шуру, только начавшую учиться в тамошней школе. Праздник почему-то устроили в бывшей синагоге, приспособленной в двадцатые годы под административное здание.
Ёлка стояла посредине зала. А сама зала освещалась пятью керосиновыми лампами, дававшими тусклый, густой, неровный свет. Электричества в деревнях не видывали, не появилось оно и потом, перед войной. Малышня неистово носилась вокруг ёлки, казалось, ничто не могло остановить их мельтешение. Но стоило выйти к ёлке начальственной даме и объявить, что сейчас будут раздавать подарки, все ребята тесно сбились перед ней и смотрели на неё щенячьими, ожидающими глазами. Одна из школьниц заболела, и первый подарок предназначался для неё, чтобы поправлялась быстрее. Директриса сняла с ёлки куклу и попросила учительницу передать подарок девочке. Подружки не сдержались, заплакали в голос, кукла-то на ёлке красовалась одна-единственная. Шурочке досталась бабочка, сделанная из тонких упругих проволочек, висела она высоко на ветке, с пола не достать, пришлось лесенку подставлять; залезть туда попросили Кольку. Из его рук сестренка и получила свою бабочку, которую отнесла маме. И хранила мама этот первый новогодний дочкин подарок в особом ящике до самой войны, а может, и сейчас хранит. Здесь Колька ненадолго замолчал, растрогавшись от воспоминаний. Не до праздников было в их краю, и Рождество встречали незаметно, по-тихому. Дед по накатанному зимнику уезжал на санях в деревню Давыдчичи, в которой из всех окрестных деревень только и осталась церковь. С праздничной службы в церкви Рождества Богородицы привозил свечи, которые с внуками зажигал у иконы. Дед разговлялся, выпивал чарку, затем просил Кольку, старшего внука, Евангелие читать. Колька забирался на широкую тёплую печь и при свете лучины с выражением читал столетнюю таинственную книгу в кожаном переплете. Дед слушал внимательно, улыбался в бороду от удовольствия — его внук читает святую книгу.