Всё проходит… Несмотря на утренние похороны, Колька, вспоминая дом и деда, сам блаженно улыбался и заснул счастливым. Заснули и другие солдатики, едва ли не раньше, чем Колька закончил свой рассказ.
— 19 —
Конец декабря — начало января 1945 года
Небо затянули тучи, лёгкий ветерок нагнал их с западной стороны. Потихоньку морозец стал отпускать, закружились первые, ещё колючие снежинки. Прямо на глазах они пышнели, и при этом становились невесомее. Они затейливо кружили, медленно опускались на землю, скрывая уродливые, рваные раны, нанесённые войной земле, деревьям, зданиям и даже измученным людским душам, смягчая их ожесточение. После злосчастного выстрела Петера Бруна фельдфебель усилил маскировку, надеясь оберечь от внимания русских свой отлично оборудованный наблюдательный пост. Пополудни снег повалил такой густой пеленой, что и за десять метров ничего было не различить. Сидеть на колокольне стало безопасно, но совершенно бесполезно. Курт спустился вниз.
Наступал новогодний Сильвестр, и очень кстати пошел этот густой снег, смысла и дальше мёрзнуть наверху не стало никакого. Выпала возможность встретить новогодний вечер и полночь, разделяющую старый и новый год, в относительном тепле. Их отношения с Бруном обострились: с одной стороны, тот явно побаивался фельдфебеля, а с другой — смотрел на него злым, волчьим глазом. Удар прикладом по заду не прошёл даром — хромал-то Брун слегка, больше притворялся, а вот озлобился сильно. Но пока студент был рядом, Курт хотя бы мог спать спокойно. Он приказал Лёбурну не покидать комнату, а Бруну, на всякий случай, контролировать двор. В сон провалился мгновенно, едва успев представить, как держит Франциску за руку. С этой мечтой он и проснулся за два часа до полуночи. Отобрав из мешка с провиантом для новогодней трапезы что повкуснее и посытнее, они с Лёбурном соорудили скромный стол. Фельдфебель достал припрятанную на самом дне мешка бутылку шнапса. Берёг он её на всякий экстренный случай, мало ли кто обморозится, шок болевой или ещё что случится, но на новогодний вечер решил — половину можно выпить. Поделил на троих, пили молча, не чокаясь и ничего не желая друг другу. Курт пил по-русски, залпом, как научился в стылом Сталинграде, солдаты — в несколько приёмов, отдельными глотками, а студент ещё и кривился, будто пил первый раз в жизни. Всё доели ещё до полуночи, теперь оставалось только спать. Студент от выпитого раскраснелся, ожил, попросил разрешения залезть на колокольню, посмотреть сверху на округу, фельдфебель снисходительно разрешил.