— Братцы, чего испугались? Немца? Да он сам вас боится! Стреляйте, не прячьтесь! Смелее! Смотрите, как надо его бить! — И начал стрелять по немцам, бесстрашно стоя под перекрестным огнём. Вслед за ним солдаты дружно открыли огонь по врагу. В этот момент несколько пуль ударили в штабс-капитана, и он, не выпуская винтовки из рук, упал в траву.
Попрощавшись с полковником Отрыганьевым и офицерами полка, Орловцев поскакал на доклад в штаб 27-й дивизии, где нашёл начальника дивизии и старших офицеров в расстроенных чувствах. Оказалось, что высшее командование совсем по-другому оценивало результаты первого дня наступления и высказывало недовольство исходом боя. И причина тому была серьёзная. Как получилось, что удачно начатый бой закончился крупной неудачей, с большими потерями в 27-й дивизии, где из строя выбыли 63 офицера, 6664 солдата, потеряли 12 пулеметов, да ещё погиб командир полка Комаров? В дивизии уже получили приказ командующего армией генерала Ренненкампфа с угрозой предать полевому суду тех командиров полков, которые не удержали ранее занятые в бою позиции, если сегодня же они не овладеют ими снова. Пришёл и соответствующий приказ командира 3-го корпуса генерала Епанчина: немедленно начать наступление и снова отбить Гёрритен и другие посёлки. Полки срочно подняли и быстрым маршем двинули вперёд со всеми мерами охранения. В авангарде шёл Саратовский полк. Вскоре стало ясно, что противника перед ними нет. Войска прошли местами вчерашнего боя, через все ранее взятые посёлки, в том числе и Гёрритен, — немцы исчезли! Огромное облегчение читалось на лицах солдат:
Не сегодня в бой, не сегодня… Только бы снова не переламывать страх смерти, сегодня все останутся жить. Завтра в бой… И тогда пусть будет то, что будет. Но сегодня нет. Сегодня все они останутся жить. Только бы не сейчас, ещё один день, ещё одна ночь, когда смертельный жребий не падёт ни на меня, ни на других…
На пути попадались раненые, которых так и не успели вынести, среди них и немало немцев, лежали неубранные тела убитых. Страшное зрелище представляло поле у фольварка, где накануне был атакован Оренбургский полк. Здесь вперемешку лежали русские и немцы. Здесь же полегли офицеры полка во главе со своим храбрым и несчастным командиром Комаровым! Храбрым — благодаря свойствам своей души, выучке и верности офицерскому долгу, а несчастным из-за ошибок высшего начальства. Полковник лежал с непокрытой головой, уткнувшись лицом в землю, фуражка валялась метрах в пяти, ноги широко разбросаны. Сапог на полковнике не было, брюки со штрипками и серые носки придавали телу совершенно не подобающий здесь, домашний вид. Будто офицер не пал в бою, а лишь на минуту прилёг, утомлённый, у себя на даче. Батальоны, не останавливаясь, шли маршем мимо тел погибших однополчан. Орловцев послал солдат хозяйственной команды забрать тело погибшего полковника. Особенно его поразило, что Комаров лежал без сапог. Что ж, уже появились презренные шакалы войны — мародёры, которые по ночам без разбора, русский перед ними или немец, грабили и мёртвых, и раненых.