— Wo warst du? Ist jemand noch hier? (Где ты был, и есть ли тут кто-то ещё?)
— Nur allein hier. War im Walde, und abends bin ins Dorf gekommen. (Я тут один. Был в соседнем лесу, а к вечеру пришёл в посёлок.)
— Ладно, всё с пацаном ясно. Пусть сидит, закончим ужин, да и отведём к комбату, там и допросят. — Колька принялся доедать порядком остывшую кашу.
Ели молча, после такого — уже не до душевных разговоров. Только принялись за чай, как в окошко со стороны двора робко постучали. Иосиф с Ефимом выскочили во двор. У окна стоял мужчина и две женщины, закутанные в тёплую тёмную одежду, у их ног крутилась собака. Иосиф завёл их в комнату, собака улеглась у порога. Ефим обошёл дом, тщательно осмотрел двор и сад. Когда воротился, немцы что-то пытались объяснить солдатам. Ефим коротко перевёл:
— Это родители и сестра Христиана, они крестьяне, живут в этом доме, а пять дней назад ушли в соседний лес — переждать бои. Замёрзли, последнее время ничего не ели. Пришли взять в погребе продукты. Просят отпустить их и сына.
Колька решил взять ответственность на себя. Отца усадил в углу рядом со связанным сыном, а мать с дочерью в сопровождении Иосифа отправил в подвал за едой.
— Ефим, сходи к комбату и доложи, а они пока поедят и согреются. Вдруг скажет отправить их в полк к особисту, так хоть пойдут не голодные.
Ефим, недовольный тем, что пришлось так и уйти из дома, не закончив ужин, отправился к комбату. К удивлению сержанта, тот спокойно отнёсся к появлению местных жителей. Велел разместить их в придомовом сарае, а в полк решил сообщить на утреннем докладе.
Обратно Ефим возвращался в хорошем настроении. Почему-то отправка семьи к полковому особисту вызывала в нём внутренний протест и сомнение, будто они совершали предательство по отношению к этим доверившимся им немецким селянам. Хотя, собственно, какое им дело до этих местных жителей? Сами-то немцы сильно заботились о жителях их родных деревень? Главное, чтобы они не путались под ногами. А что там с ними решат в полку, их не касается. Хотя какое-то беспокойство в душе оставалось.
Через полчаса Ефим вернулся в дом и застал всех в комнате. Христиана уже развязали. Солдаты и немцы с аппетитом ели домашнюю колбасу, принесенную хозяевами из погреба, запивали чаем из цивильных кружек, которые немка достала из сундука, стоящего с откинутой крышкой у стены. Немец пытался что-то объяснять, но солдаты не понимали и возвращению Ефима обрадовались. Он тоже не всё понимал в торопливой немецкой речи, но суть сводилась к тому, что они мирные люди, замёрзли и оголодали в лесу, и нельзя ли им теперь вернуться домой. Как и приказал комбат, семью разместили в одном из сараев, строго-настрого запретив выходить со двора, а в ночное время и из сарая.