Тем временем к воротам кладбища подъехали несколько всадников. Оказалось, офицеры Уфимского полка хотели попрощаться со своими погибшими товарищами, но опоздали. Они обошли свежие могилы, подолгу задерживаясь возле крестов с именами однополчан. Видно было, что среди похороненных у приехавших офицеров были ближайшие друзья, и горе их искренне и велико. Через час офицеры отправились с кладбища в полк, за ними тронулся в штаб дивизии и Орловцев. Обратная дорога навевала печаль, все хутора, все деревни были сильно разбиты немецкой и русской артиллерией. Многие дома с пустыми глазницами окон ещё дымились, но никто не пытался их тушить. Дома стояли с проломленными крышами, с выщербленными стенами, густо усеянные глубокими оспинами от осколков и пулемётных пуль. Полотно дороги и обочины были сплошь изрыты воронками от тяжёлых снарядов. По дороге тянулись обозы, боевые части практически не перемещались. На рысях проскакал казачий разъезд и свернул к видневшемуся впереди богатому фольварку. Когда через несколько минут штабс-капитан подъехал к уцелевшему фольварку, над каменным сараем уже поднимался густой дым, казаки выбрасывали в окна стулья, подушки и явно собирались вслед за сараем запалить дом. Орловцев вызвал их подхорунжего и решительно потребовал прекратить разбой. Недовольные казаки вышли из дома с огромными тюками, приторочили их к седлам и рысью отправились в свою часть. Сарай уже полыхал вовсю. Глубоко сидит в человеке страсть к разрушению и легко при первой же возможности вырывается наружу. Орловцев оставался во дворе фольварка ещё час, пока пожар не начал затихать и не стало ясно, что на старинный дом огонь уже не перекинется.
К обеду Орловцев опоздал, офицеры штаба уже расходились. Несколько столов и лавок они вытащили из палатки и отобедали на воздухе. Настроение у тех, кто не участвовал в похоронах, было веселым. Как всегда, вспоминали эпизоды отгремевшего боя, окрашивая их непременно в яркие, победные тона, шутили, балагурили. Постепенно улучшилось настроение и у Орловцева.
Как раз в этот момент подошел капитан Павлов из штаба дивизии. Весёлый беззаботный малый болтал безостановочно. Видимо, после страшного нервного напряжения вчерашнего дня его, наконец, отпустило, и он расслабился. Павлов торжественно объявил, что поступила высочайшая телеграмма о награждении орденами участников вчерашнего сражения при Гумбиннене и выплате двойного жалованья. Большинство офицеров наградили орденами Станислава второй степени с мечами. Все вновь вернулись к столам, чтобы обмыть честно заслуженные ордена. Зазвучали здравицы командирам, спели «Боже, царя храни…». Людьми безраздельно завладела радость, которая только и может быть у тех, кто недавно счастливо избежал смерти.