Во время этих событий, когда бедным людям, пребывавшим в Маарре, стало известно о том, что граф намерен оставить много рыцарей и пеших воинов в Маарре для несения гарнизонной службы, то они стали говорить друг другу: «О, эти споры из-за Антиохии и Маарры! В любом месте, который Бог отдаст нам, наступит ли согласие среди князей и Богу не должно будет вмешиваться? Определенно не должно быть споров из-за этого города. Грядите и разрушьте его стены, и мир воцарится среди князей, и это поможет графу, иначе он проиграет».
После этого [даже] больные и немощные поднялись со своего одра и, вооружившись дубинами, подошли к стенам. И те, кто не осмеливались разрушать стены днем, намеревались делать это ночью. И не было ни одного слабого или недужного, который не стремился бы снести стены, несмотря на то что епископ Альбары и приближенные графа не разрешали этого делать ни в коем случае.
Тем временем в войске разразился такой голод, что люди поедали разлагавшиеся тела сарацин, что были выброшены в болото близ города едва ли не больше двух недель назад. Эти события напугали многих, и не только наших людей. По этой причине очень многие повернули назад, не надеясь на успех похода без помощи франков. Но сарацины и турки говорили противное: «И кто может оказать сопротивление этим людям, столь упорным и жестоким, которых в течение года не смог заставить снять осаду Антиохии ни голод, ни меч, ни другие опасности и которые теперь питаются человеческой плотью?» Как утверждали язычники, такой жестокий образ действия вполне присущ нам. Ибо Бог внушил всем людям страх перед нами, но нам об этом неведомо. Граф, тем временем вернувшись после совета из Маарры, был страшно разгневан, когда узнал о намерении народа разрушить стену. Но когда ему объяснили, что ни епископ, ни князья не могли заставить людей, прибегая к угрозам или даже применяя силу, отказаться от разрушения стен, он понял, что это был знак свыше, и приказал разрушить основание стены. Голод же становился день ото дня сильнее. И когда уже приблизился намеченный день выступления в поход, мы повелели людям обильно раздавать милостыню во имя Божье и возносить молитвы о начале похода. Но когда граф увидел, что никто из знатных князей не пришел к нему, и обнаружил, что почти все его воины рассеялись, он приказал направиться во внутренние области Испании[73] на поиски продовольствия и сказал, что он со своими рыцарями будет двигаться впереди. Но это не понравилось некоторым его ближайшим соратникам. Они сказали так: «В войске едва ли найдется триста конных воинов, да и остальных воинов не так много, и как это так, что лишь часть войска отправится в поход, а другие останутся здесь в разрушенном городе, не имеющем укреплений?» И они долго говорили об удивительном непостоянстве графа.