Теперь эти кости в городе, в красивом доме выставлены; в каждом городе должно быть что-нибудь такое. Люди туда ходят и смотрят на эти кости, и говорят о них — в городе у людей много свободного времени.
За полем Завартки шло поле Постуляка. Тут часто работал глупый Марцин: Постуляк его нанимал. Дурак сильный был и много мог сделать за день. Косу, борону или плуг Постуляк не давал дураку, а вот вязать снопы или разбивать комья дурак был мастер. Глупый Марцин разговаривал с комьями, когда был один на поле, одно слово — дурак. Некоторые подкрадывались и подслушивали, что Марцин комьям говорит. А потом повторяли со смехом, будто Марцин говорил: «Ты, ком, бойся меня, потому что сейчас я тебя разобью, ударю тяпкой и — разобью. Не проси меня, ком, не проси, я должен тебя разбить, вот сейчас ударю, и нет тебя, ком, а теперь стукну вот этот острый, а теперь дам тяпкой вон по тому. Бойся меня, ком, бойся!»
Те, кто подкрадывался к дураку, когда он разбивал комья, говорили: видно, он слышит голос из земли, а то с чего бы он стал говорить: «Ты, ком, не проси меня, не проси». Люди смеялись над глупым Марцином, потому что не слышали, чтобы земля ему отвечала.
Марцин очень старательно разбивал комья на поле, но один ком всегда оставлял: прощал его. Уходя с поля, говорил Постуляку: «Этот ком не трожь, оставь его». Поначалу Постуляк не слушал Марцина, и когда тот уходил, разбивал этот последний ком, но потом перестал.
Когда вся эта заваруха с городом началась, люди вспомнили дурачка; некоторые утверждали, будто верят, что он слышал голос из-под земли и потому разговаривал с комьями, и стали называть его не «дураком», а «Марцином», потому что боялись его».
«Теперь, — продолжал старик, — когда его вспоминают в городе, то снова, как и прежде, «дураком» называют. Хорошо, что его нет в живых, а то что бы он стал делать? Сестра его в городе осталась, в магазине работает. Да и до этого какая у него жизнь была? Летом комья у Постуляка разбивал, а зимой солому на сечку резал или свеклу рубил. Больше он ни на что не был годен.
Бывало, режет сечку или рубит свеклу, а изо рта слюна течет; словно он злился на солому и свеклу, злился за то, что они есть на свете, и от злости, наверно, у него слюна текла.
Кончит работу, идет по улице и грозится, что деревню водой зальет; это значило нашей деревне грозит беда, — или водой ее зальет, или что-нибудь еще стрясется.
Соберется, бывало, на лугу народ, он подойдет и начинает предсказывать. Кружит на месте, руками вертит, будто танцует. А люди, смеясь, говорят: «Пророк-то наш опять танцует».