Последний отрывок из дневника Ясека Маяка, по прозвищу «Ангел», Старик пересказывал возбужденно, торопливо и громко, как нечто очень важное; потом он неожиданно замолчал — перестал повторять отдельные фразы и целые куски из тетради Ангела. Сопровождаемый одной и той же фразой: «И еще он писал в той тетрадке», — рассказ Старика напоминал молитву, вылившуюся из глубины души больного юноши, познавшего горе и горечь затаенного бунта.
После этой своеобразной исповеди Старик надолго замолчал, и безмолвие снова заполнили доносившиеся издали звуки духового оркестра, протяжные крики людей, торопившихся на тот берег, где было гулянье.
Люди торопливо покидали берег, где не было гулянья, и плыли туда, где играл оркестр.
Всякий раз, когда лодка отчаливала от берега, Старик внимательно следил за ней, боясь, как бы она не поплыла наискосок — к нашему острову.
Однако к нам никто не плыл, всем не терпелось попасть поскорей туда, где были музыка и танцы.
Старик долго молчал, а потом вдруг промолвил: «Я хорошо помню, что сказала моя баба, перед тем как испустить дух; она сказала: «Посади в саду со стороны поля яблони». Потом я все раздумывал, зачем ей это, но так ничего и не придумал. Раньше об этом никогда между нами речи не было, и вдруг — перед смертью: «Посади в саду со стороны поля яблони».
Я эти яблоньки посадил, и они выросли, а когда выросли, пришлось их срубить: к забору подобрался город и хотел идти дальше.
Не тронули только сад Яворека. Он жил на отшибе. Поле его пошло под город, а сад и дом остались, потому что город не добрался туда.
У Яворека дом красивый, каменный, земли много и одна дочка. Раньше дом Яворека считался самым красивым в деревне, а построили город — и он стал самым маленьким и самым некрасивым в городе.
Когда вся эта заваруха началась, Яворек не знал, то ли ему в городе оставаться и жить в своем доме без поля, то ли переселяться в другую деревню и перенести туда дом.
Яворек мог бы остаться с дочкой в своем доме и получить работу в городе, но им хотелось, как другим, жить в квартире со всеми удобствами, а не в своем доме, когда-то самом красивом в деревне, а теперь самом некрасивом в городе.
Яворек никак не мог смириться: как это так, его дом, самый красивый в деревне, в городе стал самым некрасивым, и все время думал переселиться в другую деревню и перевезти туда свой дом, чтобы он снова стал самым красивым.
Но дочка уговаривала его остаться, ей хотелось поселиться в городе, ее притягивал город, да и вся деревня уговаривала Яворека остаться.
Почему деревенские уговаривали его остаться — неизвестно: то ли им хотелось, чтобы его дом стал самым некрасивым в городе, — ведь люди любят унизить ближнего, то ли, чтобы от деревни хоть что-то уцелело, хотя бы сад, который цвел бы каждую весну, и они могли бы любоваться кипенью цветов и вспоминать, как когда-то цвела весной вся долина и над цветущими садами жужжали пчелы. От белых цветов даже ночи казались светлее, правда, они были не такие светлые, как теперь в городе, но светлее, чем обычно.