Веселее королевский шут от этого не стал. Напротив, он делался все более мрачен и даже слегка осунулся. В те недолгие часы, когда временные пленники искусственного Хорасова мира собирались вместе у камина, он сидел все больше молча и без улыбки слушал язвительные остроты и болтовню чатури, как будто полностью принявшего на себя шутовские обязанности.
Мрачность его прямо-таки бросалась в глаза. И Михаил Анатольевич, частенько озабоченно посматривавший в его сторону, но не решавшийся подойти, сказал однажды Фирузе:
– Что-то творится с нашим Баламутом. Вы заметили?
Они к тому времени тоже начали выходить на прогулки вдвоем, находя в обществе друг друга немало удовольствия.
– Трудно было бы не заметить, – отозвалась девушка и при этом как-то странно посмотрела на Овечкина.
Он машинально предложил ей руку, занятый своими мыслями, и, неторопливо шагая в ногу, они вошли под своды леса. Михаил Анатольевич тяжело вздохнул.
– Должно быть, он очень скучает. И все из-за меня! Поверьте, я совсем не хотел и не хочу, чтобы ради меня вы все здесь томились. Ведь Аркадий Степанович обещал помочь, и этого вполне достаточно!
– При чем тут вы? – не совсем вежливо перебила его Фируза.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Но… как же…
– Неужели вы и впрямь столь невинны, Михаил Анатольевич, что так-таки ничего не понимаете?
– Что я должен понимать?
Она покачала головой.
– Вы-то сами… но скажите мне, пожалуйста… я знаю, Никса Маколей – ваш друг, конечно, и все-таки…
Фируза закусила губу, не решаясь продолжать.
– О чем вы? – недоумевая спросил Овечкин.
– Разве вы не видите, что ему очень нравится принцесса Май? – выпалила она наконец и залилась краской.
– А!
Овечкин понял, и лицо его прояснилось.
– Конечно, вижу. Но это же хорошо! Я был бы рад, если бы… мы же все знаем, что ее должны выдать замуж без любви, по расчету, по каким-то там политическим соображениям, это просто ужасно! А Никса – замечательная пара для нее. Разве вы считаете иначе?
Фируза смотрела на него, открыв рот.
– Не так все просто, – сказала она. – Но вы… как вы можете так легко говорить об этом?
Михаил Анатольевич отвернул лицо в сторону и несколько помедлил с ответом.
– Не знаю, почему это вас удивляет, – неохотно сказал он. – Неужели вы могли подумать хоть на секунду, что я… что мне… что я мог бы настолько забыться, чтобы вообразить… разумеется, нет.
На последних словах голос его окреп.
– Я стал много думать теперь – как никогда раньше! – со смешком признался он. – И вот что я понял: в книгу моей жизни затесалась совершенно сказочная глава. Я никогда не забуду ее, никогда не забуду Маэлиналь, но я и во сне не мог бы помыслить, что сказка будет продолжаться вечно. Нет, Фируза. Жизнь принцессы не имеет ко мне никакого отношения. Я никогда не побываю в Данелойне и никогда больше не увижу ее. Поэтому я был бы рад вспоминать их обоих – принцессу и короля – и знать, что где-то в ином мире они счастливы вдвоем. Ведь у сказки должен быть счастливый конец! Но это не моя сказка. Я в ней – всего лишь случайный персонаж.