Стражник повернул голову и на несколько секунд вперил свой пристальный взор в Михаила Анатольевича. И Овечкину сделалось вдруг ужасно неуютно и ужасно захотелось, чтобы тот отправил его вон отсюда, сейчас же, и никогда и никуда не пропускал. Но стражник вновь медленно кивнул, и лицо его помрачнело.
– Значит, это ты вернул его, – сказал он. – Смелый ты, однако, человек. Связаться с Хорасом… Что ж, попытай счастья. Я попробую дать ему знать, что ты идешь.
Михаил Анатольевич только глубоко вздохнул, не зная, радоваться ему или же лечь и умереть сразу, не дожидаясь продолжения путешествия. Отчего-то он начал чувствовать себя марионеткой, за которую решают другие. Но, может, это было и хорошо. Сам он вряд ли бы на что-то решился…
Стражник тем временем повернулся к Фирузе.
– Девчонка сама увязалась, – торопливо сказал Ловчий. – Нечего ей там делать, и предупреждали ее…
Стражник молчал и все смотрел на Фирузу. А та под его взглядом хмурилась, ежилась, но глаз не отводила. Наконец он открыл рот:
– Что скажешь, девушка?
– Пропусти… что я еще могу сказать?
– Зачем?
– Ну, надо мне! – хмуро сказала Фируза.
– Надо? Это не причина. Видишь ли, милая…
– Сейчас расплачусь, – пригрозила она, и голубые глаза ее действительно тут же наполнились слезами.
– Это не поможет, – сказал стражник. – Если я начну пропускать в преддверие ада каждую плачущую женщину, меня не то что уволят… даже не могу тебе сказать, что со мной сделают. Попробуй все-таки объяснить, зачем тебе туда понадобилось. Возможно, я сочту причину серьезной, хотя ничего не обещаю. Пять минут на размышления…
Тут Ловчий насмешливо хмыкнул, и Фируза неожиданно взорвалась.
– Подите вы все к черту с вашими пятью минутами! – закричала она, вскакивая на ноги. – Я говорю, что мне надо – значит, надо! Я не знаю, зачем! И ничего не могу объяснить. Вы… вы тут все такие крутые, такие умные… а у меня, может быть, предчувствие! Ну, что я могу еще сказать?..
– Предчу-увствие, – протянул стражник, сверля ее взглядом. – Предчувствия бывают разные. Ну-ка, милая, вытри глаза, успокойся. Сядь пряменько… вот так. И скажи мне – что же такое ты предчувствуешь? Сосредоточься…
Фируза молчала, тихонько всхлипывая. И тут Пэк сказал:
– А вдруг она права?
Огненная ящерка обвела вопросительным взглядом всех присутствующих и нерешительно добавила:
– Мне вот тоже что-то такое сейчас показалось…
Стражник не отвечал, продолжая пристально рассматривать девушку. Она еще раз всхлипнула, шмыгнула носом, подняла голову и взглянула на него неожиданно твердо.
– Я, может быть, тоже виновата перед Хорасом! Почему Михаил Анатольевич один должен отвечать? В конце концов, брошка была моя!