Пообедали они вместе, ибо хозяйка не выказала никакого желания расстаться с Михаилом Анатольевичем. После обеда секретарь Басуржицкого отпер двери, ведущие в оранжерею, и выпустил всех троих туда на прогулку.
Овечкин внимательно следил за лицами обеих женщин при появлении этого странного подростка. Он заметил, что Елена осталась спокойной, как всегда, и вовсе не обратила внимания на мальчика, словно он был не живой человек, а неодушевленная самодвижущаяся машина для обслуживания. На лице же Фирузы, более непосредственной особы, чем ее хозяйка, отразилась легкая брезгливость, и как показалось Овечкину, она поторопилась встать из-за стола, прежде чем секретарь, собирая посуду, подошел к ее обеденному прибору. Это слегка обнадеживало. Фируза ему, в общем-то, скорее нравилась. Да и лишний союзник никогда не помешает.
Однако заводить при ней разговор Михаил Анатольевич по-прежнему не решался. Поэтому он обрадовался, когда они остановились у фонтанчика в оранжерее и Елена вдруг обратилась к сиделке с просьбой принести какую-то книгу. Момент был вполне подходящий. Секретарь уже удалился через другую дверь из этого домашнего цветущего чуда, и они наконец, впервые за весь день, оказались с Еленой наедине. И впервые за весь этот день Михаил Анатольевич, приготовившись заговорить и заглянув в прекрасные карие глаза, неожиданно утратил дар речи. Ему вдруг показалось совершенно не важным то, что он собирался сказать. А больше сказать было нечего. Поэтому он стоял и молча смотрел ей в глаза, чувствуя себя, как в сегодняшнем сне, абсолютно легко и естественно, нисколько не тяготясь своим молчанием. Как будто так и надо было – стоять рядом с ней, любоваться ею и молчать. И только вопросительное выражение, появившееся в глазах девушки, заставило его очнуться.
– Скажите мне, пожалуйста, Елена, – начал он с места в карьер, торопясь успеть до возвращения сиделки, – ведь Басуржицкий – не муж вам, правда?
Елена вздрогнула.
– Разумеется, нет, – почти холодно ответила она.
Овечкин почему-то внутренне возликовал.
– Я так и думал! Он держит вас здесь силой?
Она немного помедлила с ответом, внимательно вглядываясь в Михаила Анатольевича.
– Да.
Короткое это слово, произнесенное тоном почти безразличным, всколыхнуло в душе Овечкина целую бурю эмоций.
– Но почему? – не сдержавшись, воскликнул он с негодованием. – Расскажите мне, ради Бога! Я готов приложить все усилия, чтобы… чтобы помочь вам!
Елена предостерегающе подняла руку, и он умолк, с волнением глядя на девушку.
– Вы, кажется, тоже являетесь здесь пленником, – спокойно сказала она. – Или я ошибаюсь, и вы пользуетесь каким-то особым доверием этого человека?