И невольно вспомнился тот год, когда он перебрался из рыбачьего поселка на этот мыс Крестовой.
Искали человека на место умершего смотрителя маяка. Требовался молодой грамотный работник, привычный к тайге и морю: усложнялись обязанности смотрителя — на Крестовой открывался контрольный пункт гидрометеорологической службы. Никита Алексеевич согласился на переезд не сразу, он колебался, советовался с Дусей, со своей родней. Не хотелось и с рыбацким колхозом расставаться. Все решил приезд председателя райисполкома: он убедил, что поехать на Крестовую больше некому, а служба эта важная.
Дусе родные нашептывали: «В берлогу тебя тянет», «Найдем тебе мужа получше, такой жене каждый рад будет». Дуся старалась не поддаваться родне, готовилась потихоньку к переезду. Но в последнюю минуту испугалась, Никита Алексеевич — уже нельзя было отступать — уехал один и прожил в Крестовой без Дуси, тоскуя и мучаясь, больше года. Как-то утром увидел он с маяка лодку. Она пересекала Байкал. Приплыла Дуся, жена и спутница, а сейчас уже и мать четверых детей.
Какое же тут было дикое место — песок да лиловые пятна богородицыной травки. Черная избушка в два оконца сползала к берегу. В одно лето они поставили хороший дом, из тайги наносили земли, разбили огород. Теперь любо на все посмотреть.
Далеко в море показались огни парохода, быстро приближавшиеся. Самого парохода не было видно — только яркие огни иллюминаторов кают и красные и зеленые звездочки мачтовых огней.
Вышла на крыльцо и Дуся.
— Как светится… — сказала она и после молчания сообщила с тревогой. — Мальчик-то сильно прихворнул.
Они стояли рядом, и в слабом свете звезд Никита Алексеевич видел беспокойно блестевшие глаза жены. «Вот ты какая у меня, — с нежностью подумал Никита Алексеевич. — Ни одна чужая беда и горе не пройдут мимо твоего сердца».
Они дождались, когда скрылись огни парохода, и вместе вошли в дом.
Всю ночь Никита Алексеевич слышал, как Дуся возилась с больным, поила водой, меняла компресс, о чем-то с ним тихо переговаривалась.
Утром Никита Алексеевич рано разбудил моториста и ушел с ним на берег.
После беспокойной, бессонной ночи Дуся вышла на крыльцо.
Ребята играли возле дома. С ними был и Володя, которому утром стало легче. Бориска, стоя на холме, размахнулся и далеко бросил палку: стая собак, слившись в клубок, ринулась за ней. Вперед вырвался Мушкет, схватил зубами палку и, присев на задние лапы, резко затормозил, и вся стая полетела через его голову. Мушкет уже мчался назад, пока сконфуженные собаки, отряхиваясь от песка, только повертывали. Сергунька, приседая, хлопал в ладоши и тонким голоском кричал: