— Мускет!.. Первый… первый…
Мушкет подбежал к мальчику и покорно отдал палку. Сергунька повалился грудью на лохматую спину своего друга и все кричал:
— Опять первый… Опять!..
— Ишь, забаву придумали, — ласково сказала Дуся, и усталые глаза ее оживились.
— У каждого своя собака? — спросил Иван Степанович, уже давно следивший за этой игрой.
— Да нет… — Дуся опять засмеялась. — Со всеми дружат. А Мушкета Сергунька прошлым летом из тайги принес, маленького, слепого. Видно, тихонько от матери охотники бросили. Мы думали не выживет, хотели утопить, а Сергунька в слезы. А теперь вон какой вырос, от Сергуньки никогда не отстанет, только его и признает.
«Какая же славная семья», — уже в который раз подумал Иван Степанович.
Когда Иван Степанович спустился к берегу, мотор опять был разобран. Директор леспромхоза невольно нахмурился: он опаздывал на прием к начальнику главка.
— Режешь ты меня, — упрекнул он моториста.
Никита Алексеевич принял этот упрек и на свой счет: торопится человек по важному делу, а он не хочет одолжить ему моторку.
Мотор удалось запустить лишь во второй половине дня. Попробовали его в работе, пересекли несколько раз залив. Директор леспромхоза повеселел.
Володю уложили на нос лодки, и Дуся старательно укутала его одеялом.
— Спасибо вам, — сказал Иван Степанович, протягивая Дусе деньги.
— Зачем? — спросила женщина, отступая, растерянно отводя назад руки.
— За хлопоты.
— Не обижайте. Мы вас не из корысти приняли.
Директор леспромхоза смутился и поспешил убрать деньги.
Никита Алексеевич и Дуся со всеми ребятами стояли на берегу, пока лодка не скрылась за мысом. Опять стало тихо в Крестовой.
— Уехали, — сказала Дуся.
— Истопи-ка баню, — попросил Никита Алексеевич, — да пожарче. Устал я с этим мотором, измазался.
Жизнь пошла своим чередом.
На третий день утром Бориска пожаловался матери, что у него болит голова и саднит в горле. Дуся внимательно посмотрела в загорелое лицо сына, в голубые помутневшие глаза.
— Поди опять холодной воды напился? — спросила она. — Ой, Бориска, горе мне с тобой. Слушаться не хочешь. Возьми в шкафике стрептоцид, в печке горячее молоко достань. И посиди дома, неугомонный.
Сама она ушла на берег стирать белье, но, встревоженная, скоро вернулась. Бориска спал, разметавшись на диване, в уголках запекшихся губ белел налет. «Неужели захворал», — со страхом подумала Дуся.
Вечером начал капризничать самый маленький, которому не исполнилось и года. Дуся всю ночь ухаживала за ними. Бориске становилось все хуже.
А утром все четверо детишек лежали в изнурительном жару. Дуся растерялась, болезнь впервые вошла в их дом.