Махнула я тогда рукой на все свое домашнее хозяйство и ушла в колхоз. Думаю, пока нет Егора, я помогу миру всем, чем могу.
Приеду в больницу, рассказываю Егору о наших колхозных делах. Он улыбается, смотрит ласково.
— Так и надо, Дарья, — говорит мне.
А мне похвала его в те дни была слаще ласк.
Вернулся Егор из больницы, но еще долго работать не мог. Очень сильно шею ему повредили, головы ни поднять, ни повернуть. Боли его мучили, лежать не мог, спал сидя. Приспособили мы ему подушку на край постели, он сядет на пол, голову к подушке чуть прислонит, так и спит. Больше года в постель не ложился. Видели — головы и сейчас повернуть не может.
Эту рукавичку рогачевскую никогда я не забывала.
Говорят про меня, что баба я сумасбродная. Да нет, уж вы не качайте головой. Сумасбродничала я, что скрывать. Верно, Аверин, председатель наш, рассказывал вам? Бывало это у меня, бывало. Но как вспомню эту черную рукавичку, вышитую цветными нитками, так вся дурь с меня сходит.
Женщина опять замолчала, видимо, этим отступлением нарушив последовательность своих воспоминаний.
— Одиннадцать детей вырастила, а где они? — недоуменно спросила она. — Верно, одиннадцать. Двое на фронте погибли: один Иван, старший, в первые же месяцы, он на границе служил, другой Петр, четвертый, уж в самом конце войны. На немецкой земле его могила. В наш сельсовет из этого немецкого города письмо пришло, что, дескать, передайте его родным от немецкого народа — чтут они память советского солдата и следят за его могилой. И карточку могилы прислали, где Петя похоронен. Остальные? Разлетелись по всей стране. Каждому хотелось образование дать. Татьяна, младшая доченька, на химика выучилась, в Тагиле на заводе работает. Степан — агроном, уж ему, кажется, можно было домой приехать, и тот в каком-то институте остался, в котором овец разводят.
Неправильно ведь это было, что молодые из колхозов разъезжались? Я по-своему, простому, так думаю, что без молодых нам, старикам, с колхозным хозяйством не справиться.
Вот одно время пошатнулися дела в колхозе. Трудодень скудеть начал.
Почему так получилось? Мне разобраться трудно. Только видела я, что неправильно наше хозяйство идет, не думают руководители колхоза о народе. Да и менялись у нас председатели чуть не каждый год. Один придет, взглянет, все старые распоряжения отменит, все по-своему повернет, а через год в другое место переедет. Садится на его место новый председатель, и опять на свой вкус и манер все строит. Подходит год, опять за плохие дела спросить не у кого. Ведь как они подгадывали — перед отчетным собранием из колхоза уходили, не хотели перед колхозниками ответа держать.