— Разве вы забыли, — чуть нахмурившись, заметил Афанасий Семенович, — что я уезжаю?
— Совсем упустили, — смутился сослуживец. — Извините…
Афанасий Семенович постоял на крыльце, проводил всех гостей и вернулся в комнату.
Марья Васильевна убирала со стола посуду.
— Как хорошо дома! — сказал Афанасий Семенович, обнимая жену за плечи и заглядывая в ее глаза, весь день с молчаливой тревогой следившие за ним. — Как вы тут жили? Расскажи. Пойдем, посидим.
Он помог жене надеть шерстяную кофточку. Они вышли на улицу. Афанасий Семенович положил ковер на верхнюю ступеньку, и они сели рядом. Так они часто проводили летние и осенние вечера.
Сияли крупные звезды. Слева светили огни, поднимавшиеся все выше и выше, к холодно блестевшим звездам. От леса тянуло сыростью и прелью — запахом близкой осени. Со станции доносились ясные в холодноватом воздухе гудки паровозов и звонкие перестуки колес проходивших поездов.
— Я много думал о нашей жизни, Машенька. О нашем переезде. Мне кажется, что мы поторопились с решением, — и Афанасий Семенович облегченно вздохнул, словно был рад, что сказал главное.
— Это повторяется каждый год, — с обидой ответила Марья Васильевна. — Я с утра поняла твое настроение. Угадала?
— Угадала, умница, — признался Афанасий Семенович. — От тебя ничто не укроется. Но послушай… Какие доводы за переезд? Нам пора покидать север. Какие мотивы против?
Афанасий Семенович придвинулся и обнял жену.
Первый довод против отъезда был тот, что у него собрался большой материал о травмах горняков. Афанасию Семеновичу тяжело думать, что все материалы попадут в другие руки. Никто не сможет в них разобраться, как он, показать закономерности снижения травм, изменение характера их. Да и будет преступлением не довести до конца эту начатую несколько лет назад работу.
За этим первым доводом шло множество других. Почему надо покидать место, где ему хорошо живется и работается. Заметила ли Марья Васильевна, что старожилов у них в городе не так мало. Что-то они не помышляют об отъезде. Ему даже неловко перед ними. Да и сам он не одобрял людей, снимавшихся после двух-трех лет жизни. Правда, они прожили больший срок, но особой разницы нет. Наконец, его тревожит и состояние проекта новой больницы. Ведь несколько лет они добивались ее.
Во всем виновата давняя навязчивая мысль, что им надо уехать с севера. Она, пожалуй, даже несколько мешала им жить все эти годы. А ведь мотив отъезда единственный — быть поближе к родственникам.
— Да, — Марья Васильевна вздохнула. — У меня довод один: поближе к своим.