– Теперь всё?
– Крошки смети.
– На пол, что ль?
– В ведро!
Я стряхнула полотенце в ведро, демонстративно обулась, уселась на кровать и сложила руки на груди.
Хозяйка деловито прошла к столу, поставила на него корзину, и, откинув полотенце, выложила на клеенку две круглые хлебные головы, домашний сыр, пару консервных банок с завтраком туриста и непрозрачный полиэтиленовый пакет, скрученный в тугую толстую «колбаску». Я по-прежнему сидела на кровати, сложив на груди руки и не двигаясь.
– Звать меня будешь Катерина Ивановна, – отчетливо проговорила хозяйка. – Коли ты девка с мозгами, слушать меня станешь, опасности тебе никакой тут нет.
Я вытянула шею.
– То есть как «слушать меня станешь»? Вы, что же, меня здесь долго держать собираетесь?
– А сколько надо, столько и посидишь. Сейчас тебе покажу как печь топить, чтоб не голодно тебе было…
– Постойте, – я встала. – Я ничего не понимаю. Столбов когда здесь появится?
– …а то мне туда-сюда мотаться тоже не с руки, – она словно меня не слышала. – Да и лишний рот ни к чему.
– Столбов где? – заорала я.
Хозяйка выпрямилась, глянула на меня, словно ведьма веретеном уколола:
– За собой всё прибирать сразу будешь. Мне тут ни мышей, ни тараканов не надо.
В ушах гулко запульсировало. Бешено забилось сердце. Она не знает ничего про Столбова.
Это всё устроил не Столбов.
Я зажмурилась, чтобы хозяйка по глазам не поняла, что я догадалась. Не поняла, что я задумала…
Стараясь прижаться ближе к стене, я сделала несколько неуверенных шагов к окну. Катерина Ивановна продолжала:
– Гречку просто водой залей часов на десять-двенадцать, она и вкусна будет, и полезна. За печкой масло подсолнечное найдешь, соль. Посуду мыть в ведре, – она пододвинула его ногой. – Дверь я тебе эту открытой оставлю; в туалет захочешь, там ведро есть. Сходишь. На ночь запирай всё, сиди тихо, да свет не жги, не то медведя приманишь.
Я уже не слушала.
В один прыжок оказалась у двери, с силой ее распахнула и выскочила в темные прохладные сени. Сбив по дороге несколько ведер, ноги едва не споткнувшись об упавший под ноги веник, я оказалась на крыльце.
Грубо сколоченная приставная лестница.
Царапая себе руки, цепляясь каблуками за перекладины плохо струганных плах, я соскользнула по ней, бросилась через двор за низкую ненадежную изгородь – в лес, на свободу…
* * *
«Твоя курица у нас. Не вякай и жди распоряжений, иначе получишь ее частями».
Первое, что пришло ему в голову – это чей-то дурацкий розыгрыш?
Во-вторых, что значит «не вякай», в каком смысле? Конечно, можно догадаться, что речь о работе. Но у него сейчас несколько гражданских процессов, одно уголовное дело, постоянные консультации…