Дашка с Артёма пылинки сдувала. Болезненный ребёнок. Послушный. Удобный. Правильный.
Когда же Иван упустил сына? Когда не настоял на секции карате и махнул рукой на бальные танцы? «Прекрасная осанка, мальчик будет замечательно двигаться…». Или когда звонком в деканат решил вопрос с недостающими для поступления на юрфак баллами? Когда отмазал от армии? «Это же потерянные годы! Зачем нашему сыну это вообще надо? А если куда-нибудь зашлют?». Может быть, когда устроил работать к себе в контору? Никто бы сразу после института не взял мальчишку без опыта на такие деньги. Дал всё — образование, жильё, работу. Только вот… мальчик не вырос.
— Конечно! Это ты у нас можешь делать, что захочется, — тихо и зло процедил Артём. — Жить, где нравится, продавать, что в голову взбредёт. А я должен вести себя правильно. Работать круглыми сутками, семью содержать… Дерево сажать, твою мать!
Иван молчал. Артём постоял, глядя на него почти с ненавистью, сгрёб с кресла и обнял обеими руками свою куртку.
— Да что с тобой разговаривать! Ты же железный. Железобетонный. А я… Сказано — заканчиваем английскую школу, закончил. Сказано — учимся на юриста… а как же! Папа известный адвокат, сам Бог велел на юриста учиться в престижном вузе города. Получил диплом…
Иван молчал.
— Я, может быть, хотел пожарным стать! — отчаянно крикнул Артём. — Понимаешь? Огонь, он же живой, как опасный зверь, или как… не знаю… У него свой язык, движения, повадки. Если их знать, с огнём можно договориться. Спасать людей! Я бы смог!
Тёма задохнулся и пару минут только шевелил губами.
— Представляешь, как бы расстроилась мама? Она так хотела, чтобы я «пошёл по стопам», — он безнадежно махнул рукой и, шаркая как старик, побрёл к двери.
— Лучше бы ты стал пожарным, сын, — тихо сказал Иван Сергеевич ему в спину.
Артём замер на мгновение, потом, не оглядываясь, вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.
* * *
— Что это ты сидишь тут один, загадочный, как лорд Байрон? — Мишка-Творожок просочился в комнату Ивана Сергеевича на манер кота — сначала впихивается нос, потом голова, следом вползает туловище. И вот уже кот целиком перед вами. — Всё отделение гудит. Бабки наши раскололись на два лагеря. Одни шипят, словно клубок рептилий. Этих, надо сказать, больше. Вторые рыдают от умиления и сюсюкают про великую любовь и судьбу. Рождаются легенды, как вспыхнула неземная любовь в одноместной платной палате и… Короче, схватил, прыжком на коня и в закат! Ничего, если я зайду?
— Да уже зашёл вроде! — засмеялся Иван. — Ну а мужики что?
— Не стану я тебе, Ваня, про мужиков рассказывать. Не ровен час, наладишься им морды бить. Соломонычу это не понравится. Одно могу сказать, Михалыч остался равнодушен, — Мишка-Творожок поелозил в кресле, пристраиваясь поудобнее. — Мимо меня сейчас Тёма пробежал, весь красный и злой. Даже не заметил. Поцапались?