А ещё они говорили о том, что у него нет снега. Часто снега на Новый год не бывает. И на Рождество не будет.
Увы.
Если в городе твоём — снег,
Если меркнет за окном свет…*
У Даши зимы всегда были снежными.
«Желаю тебе снега» стало мантрой, тайным знаком, интимным прощанием и словами, произносимыми друг другу в праздники. Она желала ему снега даже летом! Мягкого и нежного — чтобы уснуть. Неожиданного — чтобы проснуться.
— Доброй ночи, желаю тебе… Окунуться с головой в снег! Вот тебе! Да! Внезапно! Проснулся и с кровати в снег — бух! По уши!
— Ах ты, вредина! А вот я тебя…
Он делал вид, что сердится, и делал вид, что подбирается и засовывает ей за ворот пригоршню виртуального снега. И на самом деле было холодно, и леденящие щекотные струйки текли по спине… как будто. То, что происходило в Дашиной голове, было ярче реальности и ощущалось физически. Поначалу это казалось странным, неправильным, страшным. Но бороться с тем, с кем тебе хорошо — вопиющая глупость…
А снега у него всё равно не было.
— И тебе снега, Дашушик-игрушик, — говорил он, и у неё снег был. На душе становилось теплее и тоскливее — словно весь снег он отдал ей, настолько снежными выпадали последние зимы.
На тот Новый год она загадывала, чтобы у него выпал снег.
И чтобы он остался с ней. Он, Тёмка, конечно — не снег. Тёмка…
Она и так жила с широко открытыми глазами, а теперь виртуальность впечаталась в сознание, и он всегда был рядом. Словно на самом деле видела, не видя. Не знала, чего хочет — страшно, когда счёт пошел на годы, мечтать о том, чтобы, наконец, встретиться. Он может оказаться совсем не таким, каким привыкла его рисовать мысленно. А что, если образ внутри собственной головы не верен, и на самом деле он — другой?
Не строен, а упитан, не шатен, а блондин, или вовсе — лысый. Может, он не красив — но это ерунда, сущая ерунда, она-то привыкла к такому, какой он в душе. Дашка, между прочим, тоже не Мисс мира.
А может… он старик или у него не в порядке со здоровьем… Только не это. Что угодно, пусть будет каким угодно, только здоровым!
И ещё, желательно, не женатым.
С этой мыслью Даша ложилась спать. Засыпала, представляя, как обнимает его, устраивается рядом. Он тихонько целует её.
Было не одиноко.
Последнее время он стал сдержанным и сухим. Отстраненным ужасно. Чем-то делиться перестал, и, если она раньше ждала его «добрых утр» и «добрых ночей», спешила с работы домой, к нему, он спешил к ней, обсуждали всё, что происходило за день, сейчас уже — нет. Всё реже, реже…
Отмахивался — мол, извини, некогда, надо бежать. Куда — не говорил. К сожалению, у них не было ни общего дела, ни какого-нибудь совместного проекта. Просто общение. Дашка знала, что сближает или общее дело, или дети — или дом. Ни того, ни другого, ни третьего у них не было.