Даже фамилии его не знала. Не появится в сети — и всё, попробуй, отыщи.
А проще — забудь.
Ничего, конечно, перемелется — мука будет…
Белая, как снег.
С учётом того, что жили они друг от друга далеко, на просторах одной, но необъятной страны, всё могло бы и закончиться. Но он снова появился, а Даша в тот момент собиралась перейти из отдела в отдел, на повышение, и рассказывала обо всём, что происходило. В красках и подробностях. О том, как на неё косо смотрят. О том, что на новую должность — страшно, хотя и хочется. Советовалась. А когда первый рабочий день на новом месте прошёл, домой летела — встретиться, рассказать!..
А он не пришёл.
Тогда она впервые из-за него плакала. Всерьёз — от обиды, разочарования, бессмысленного ожидания и от того, что придумала столько фраз, которые обязательно — обязательно! — надо сказать. А некому.
Как взяли и кусок от неё, от Дашки, отрезали — причем тот, без которого жить-функционировать можно, а радоваться — никак. И, кажется, радость никогда уже не вернется. Ничего не сделаешь. Просто жить, но такая тоска-печаль от невозможности что-то изменить и повлиять, хоть волком вой. Воздух, дым, эфемерно всё… развеялся, растаял, как… как снег. И нету, всё.
А потом понеслось.
«Открывался» он медленно, со скрипом. После каждого откровения пропадал на несколько дней — словно сомневался, стоило ли?
Возвращался. Вот это было дороже всего. Значит, не раскаивался — и Даше становилось хорошо, словно на морозе взяла в руки котёнка и за пазуху посадила — и ему тепло, и ей — урчит, меховое мягкое чудо, и мурчанье прямиком в душу направляется.
Понемногу о себе рассказывал, по крошечке. Так картинка и сложилась — ровесник, директор сети маркетов цифровой техники. Страшно занятой человек и именно поэтому — не под своим именем в сети:
— Пойми, Дашик, хочется немного свободы. Cобой быть, без оглядки.
Дашка гордилась маленькой тайной — он — тут — её, больше ничей! Никому не хотела о нем рассказывать. А позже поняла, какая это тоска.
Он много знал, разбирался в литературе, цитировал Рабле и Кафку. Последнего сильно уважал. Когда говорил: «…я завидую молодым. Чем старше человек становится, тем больше расширяется его кругозор. А жизненные возможности становятся меньше. К концу остаётся один лишь взгляд, один лишь выдох. В этот момент человек, наверное, оглядывает всю свою жизнь. В первый и последний раз», — ей казалось, что он старше, чем говорит. Но это не имело значения. Скорее, Даша боялась, чтобы он не оказался совсем мальчишкой.
Они обменивались фото. Правда, детскими с большей охотой. Нет, Дашкины любые он смотрел с удовольствием, а вот свои взрослые показывать не спешил — прислал пару невразумительных. На детских он был таким трогательным! А на взрослых толком не разглядеть.