Из-за поворота донесся стук телеги. Тревожно метнулись Петрухины глаза. Он заспешил.
— Нет ли хлеба, мужик? — обратился к кудлатому.
— Полбулки уступлю, — проговорил тот, развязывая холщовую котомку.
— А ты, Роман, ничего не видел и не слышал. Потом как-нибудь потолкуем. И вот еще что… Передай там жинке, что жив-здоров. Беспокоится, поди, — Петруха ловко сунул краюху хлеба за пазуху и скрылся в камышах. И снова стало тихо на озере.
— Эх, лихая твоя башка!.. — с восхищением бросил вслед Матвей. — Дружком доводится?
— С братом годки.
Роман, надевая сапоги, рассматривал приближающуюся к ним подводу, на которой сидели двое в форменных картузах. «Объездчики», — подумал. Роман и беспокойно посмотрел на костер. Оштрафуют.
Высокий и тонкий, как жердь, парень с бесцветным, осыпанным оспой лицом проворно соскочил с ходка. Уставился на Романа глубоко запавшими глазами, взвизгнул:
— Кто такой?
Роману не понравился вопрос. Взглянув на объездчика исподлобья, раздраженно буркнул:
— А тебе чего? Проезжай!
— Кто такой? — рябой подошел вплотную, подбоченился.
— Тятин сын. Деду довожусь внуком. Кругом родня.
На щеках объездчика мрачно заиграли желваки. Рука круто потянулась к висевшему на ремне смит-вессону.
— Служивый он, — поспешил ответить Матвей.
— Ты эту штуку брось! — Роман кивнул на оружие. — Видали мы и пострашнее, да не шибко пугались.
Объездчика, по-видимому, убедил внушительный вид солдата. Рябой смягчился:
— А коли служивый, так и скажи.
— Сам не видишь, что ли?
— Поехали, Федор! — крикнул молчавший в продолжение всего разговора спутник рябого — розовощекий мужчина в зеленом, английского сукна френче. — Вы огонь-то затушите!
Роман повернулся и вразвалку пошел к воде, чувствуя на себе тяжелый взгляд Федора. Занозисто прозвучал тенорок:
— Вдругорядь не попадайся! Ребра поломаем!
И ходок снова, раскатисто поскрипывая, покатил по травянистому берегу. У развилки дорог объездчики посовещались о чем-то и свернули вправо, на Покровское.
— Поедем и мы, — проговорил кудлатый. — В бору и до беды недолго. Каждый свое управство творит.
Беспокойными стали родные места. Сколько ни бывал Роман в Касмалинском бору, а не случалось такого, чтобы первый встречный допрашивал и грозился. Какое дело рябому до солдата? Идет себе, никого не трогает. А вот непременно надо привязаться, потешить свою удаль.
— Кого-то ищут, — сказал Матвей, когда они опять тронулись в путь. — Не иначе, как кустарей.
— Кого?
— Так у нас фронтовиков зовут, которые от властей по кустам прячутся. Эти ребята Советы по деревням устраивали, те же порядки, что в Расеи, заводили. Недоимку с мужиков поснимали, землю по справедливости поделить собирались. Да, ишь, не сумели удержаться. Прижали их… Дружок-от твой, видно, тоже из кустарей.