Двое суток в пути эшелон был, видно, что ему зелёный свет дали. Я в сознании был, после операции рана ныла, но постепенно боли сходили, уменьшались. Если я поначалу подозревал куда идёт эшелон, то сейчас уже уверен. В Москву. Да и медперсонал это подтвердил. В эшелоне было пятеро раненых из моей группы, трое танкистов обожжённых, это их я помогал из горевшего танка вытаскать, что запечатлел на фотоплёнку Евстигнеев, тот об этом позже мне рассказал. Я не знал. И ещё двое раненых. Эти получили огнестрельные ранения от слепых выстрелов, когда нашу колонну обстреливали со стороны. Раненых больше было, но лёгких оставили в медсанбате. Эти тяжёлые. Взводный мой лежал подо мной и тихо стонал весь в бинтах, пропитанных мазями. Это он ещё не сильно обгорел, у его мехвода ноги что головёшки. Ампутировали уже. Когда я узнал куда идёт эшелон, не знал ругаться или радоваться. Страна большая, а меня именно в столицу везут. Просто неприятные встречи с бывшей семьёй Глеба могут быть. Да и знают Глеба многие врачи, опознают ещё. С другой стороны, Светлана под боком, что тоже неплохо. Домашнюю еду, а готовит та просто здорово, я любил. А так как я ходячий, то в Брянске вышел на вокзал, и сразу к начальнику станции. Пока паровоз заправляли, полчаса у меня было. В общем, позвонил на работу Светы из кабинета начальника станции, дал тот мне разрешение. Светлана была на работе, вскоре прибежала, ей трубку передали, вот я и пояснил что ранен, какой эшелон и когда в Москве буду. Попросил встретить. Были причины. У меня мой вещмешок при себе. Внутри помимо личных вещей награды мои и документы к ним. У меня только командирское удостоверение и забрали, оформляли. В сидоре также деньги и пара трофейных пистолетов. Вот чтобы не потерять всё, и хочу передать Светлане. Та сохранит. А возвращаясь закупил у бабулек то что заказали в нашем купе и соседнем. Даже водка была. Как дорого-то, три цены дерут, совсем совесть потеряли.
Прибыли мы в Москву вечером, не солгали врачи, так что началась разгрузка. Я тоже вышел со своим сидором в левой руке. Вообще у меня их два. В одном мелочёвка что нужна пока в госпитале буду лежать. Там от бритвы до разных мелочей. К этому же сидору прицеплен тюк моей формы с сапогами. Форму ещё в медсанбате постирали и зашили. В петлицах по три кубаря. В удостоверении в штабе дивизии данные тоже исправили. Самое ценное в другом сидоре, его я и собирался передать Светлане. Ту я вскоре заметил в стороне. Разгружали нас на запасных путях, а не на перроне. Она одна тут с таким пузом, что заметно подрос. Обнялись мы осторожно. Отдав ей сидор, я сходил за вторым, тот что с формой и с которым я в госпиталь поеду. Он тоже под моим присмотром был пока нас везли. Вообще личные вещи при раненых были, многие их как подушки использовали. В госпитале их уже сдадут на склад, что-то из вещей в тумбочки уйдёт, а при выписке всё вернут. Мне так пояснили другие раненые, что уже бывали в госпитале, в Финскую. У меня это первый опыт. Война длинная, возможно и не последнее ранение. Этого не хочется. Не хватало чтобы к старости старые раны ныть начали. Вот так вернувшись к Светлане, положив вещи под ноги, пока вокруг суета царила, в машины и повозки грузили раненых, мы и пообщались. Я коротко описал что у меня было, та у себя. Света выполняла что я советовал, закупала припасы, сейчас усилив покупки, видела, что я был прав.